— Дело несложное, — ответил Таунсенд. — Заскочил к вам домой, там мне сказали, что вы у Барнума. Здесь я отыскал Барнума, который и направил меня сюда.
— Что же привело вас ко мне? — спросил я, ощущая легкое беспокойство. — Сколь ни легкой оказалась процедура обнаружения моей скромной персоны, вряд ли может так случиться, что вы пустились в путь без достаточно веской причины?
Таунсенд кивнул, искоса глянув на Бокса. Тот намек понял и тут же вспомнил о неотложных делах. Извинившись и собираясь уходить, он напоследок вернулся к волнующей — теперь нас обоих — теме.
— Не могу выразить, насколько я увлечен постановкой вашего «Ворона», мистер По. Собираюсь инсценировать его, когда откроют музей после ремонта. Если вспомню что-либо о Мазеппе, тут же дам вам знать.
Вокс подошел к своей кукле, засунул правую руку в ее спину, поднял и посадил на левую. Манекен тут же чудесным образом ожил. Он крутанул головой и, уставившись на Бокса, запричитал:
— Ну, наконец-то! Я уж думал, ты никогда болтать не кончишь.
— Но-но, Арчибальд! — строго одернул его Вокс. — Мы с мистером По обсуждали очень серьезные вопросы. Он старается раскрыть страшную тайну.
— Ха-ха! Уж он-то что-нибудь придумает. Он не такой болван, как некоторые из нас. Я не о себе, конечно.
— Арчи, твои грубости мне надоели.
— А меня твои приставания доели.
— Все, Арчи, хватит. Попрощайся с господами.
— До свиданья, господа! — Арчи чинно поклонился, и тут же из его рта высунулся, мелькнул червячком и снова спрятался маленький ярко-красный язычок. Вокс тоже поклонился, но язык почему-то не продемонстрировал. Странная парочка исчезла в лабиринте реквизита.
Лишь только они исчезли, я повернулся к Таунсенду и обратился к нему со следующими словами:
— Прошу вас немедленно сообщить мне причину, коя заставила вас меня разыскивать.
Таунсенд молча полез в карман и извлек оттуда сложенный вдвое листок писчей бумаги. Лист этот он также молча вручил мне.
Я повернул листок к свету и прочел следующее сообщение:
По!
Я вас предупреждал.
Пришла пора расплаты.
— Картрайт, — пробормотал я.
— Сегодня утром поступило в редакцию. Еще одна писулька с угрозами адресована мистеру Моррису. Очевидно, Картрайт не слишком обрадовался публикации вашей сатиры.
— И мистер Моррис всерьез отнесся к этим угрозам?
— Достаточно всерьез, чтобы тут же сообщить в полицию. Насколько я знаю, этот Картрайт ревностно относится к своей особе и не слишком уважает критиканов. Потому-то мистер Моррис сразу отправил меня вас искать. Он полагает, что вам угрожает непосредственная опасность.
— Возможно, Кит был прав относительно ночного инцидента.
— Уже инцидент? — насторожился Таунсенд.
— Меня чуть не сбила несущаяся во весь опор колесница, а точнее, колымага пожарного обоза. Я переходил через улицу перед своим домом. Зная манеру езды этих горе-пожарных, выходцев из самых захолустных и заброшенных трущоб, я сначала принял происшествие за случайный инцидент. Карсон же, чьей молниеносной реакции я отныне обязан существованием, заподозрил иное, особенно в свете отсутствия в окрестности всяких признаков возгорания.
— Карсон совершенно прав. Прошлой ночью в городе вообще не было пожаров, на которые кто-то выезжал. Я веду пожарную рубрику в «Миррор».
— Таким образом, возница данного пожарного средства покушался на мою жизнь?
— Боюсь, что так. Эти пожарники отнюдь не мальчики из церковного хора. Многие входят в банды. «Бочки и Затычки», «Мертвые Кролики», «Тараканья Гвардия». Прелестная публика! Вот, к примеру, Паинька Мак-Линн. Слышал о таком?
— Это имя мне незнакомо.
— Бывший вожак «Шкуровязов». Встречался с ним, когда стряпал репортаж о преступности в Бауэри. Просто душка! Он раз выпустил рекламные листовки с прейскурантом услуг. Зубы выбить — пять долларов. Нос сломать — десять. Уши оторвать — пятнадцать. И так далее, вплоть до «мокрого дела». Это уж не меньше сотни, в зависимости от технологии. Пристрелить, прирезать, придушить, отравить…
— Полагаете, что Картрайт мог нанять одного из этих недостойных, чтобы посягнуть на мою жизнь?
— Мистер Моррис придерживается именно такого мнения. Поэтому он и послал меня к вам.
Доведенная до меня Таунсендом информация — о том, что я представляю собой потенциальную цель наемного убийцы, — произвела на меня двоякое впечатление. Меня охватила естественная тревога, смешанная с презрением к гнусному характеру Картрайта. Презрение это относилось не к желанию упомянутой персоны ответить ударом на удар. Напротив, желание отплатить за оскорбление прямым физическим воздействием — совершенно естественная реакция, на мой взгляд. Я и сам никогда не оставлял безнаказанными посягательства на мое доброе имя, девиз мой —
Выросший в Вирджинии, где рыцарский кодекс регулирует
— Полагаю, следует поставить в известность мистера Карсона, — решил я, глянув на свои карманные часы. — Нам с ним уже пора встретиться.
Мы с Таунсендом вышли из театра. Путь наш пролегал мимо Большого Таксидермического Салона, в котором Барнум демонстрировал множество чучел всевозможных животных: антилопы и медведи, пумы и верблюды, слоны и лисы; горные козлы, гиппопотамы, ягуары… — сотни замерших на подставках фигур. Здесь же представлены акульи челюсти, рога газелей, панцирь гигантской галапагосской черепахи и ошеломляющее количество иных, не менее завлекательных экспонатов. Мой взгляд, однако, приковала к себе группа возле самого входа. Я остановился и повернул в салон.
— Нам сюда? — удивился Таунсенд.
Тьму в зале рассеивали лишь несколько газовых светильников дежурного освещения. Из лестничного колодца, однако, падало достаточно света, чтобы разглядеть экспозицию в деталях.
На круглой платформе высотою примерно в два фута и диаметром около десяти, окруженной невысоким ограждением для сдерживания особенно активных посетителей, был представлен последний миг жизни знаменитого укротителя. Кукла, изображавшая Мазеппу, стояла на коленях, облаченная в запятнанную запекшейся кровью одежду. Голова, покрытая черными, лоснящимися от помады волосами, засунута в разинутую пасть сидящего льва. Рядом витрина с кнутом, трехногой табуреткой и — на отдельной полочке — банкой с этикеткой: «Крем для волос „Эксцельсиор“ майора Мичема».
— Великий Мазеппа, — сказал Таунсенд.
— Да, — проронил я, пристально глядя на восковую физиономию, размалеванную алой краской, призванной изображать кровь, обильно хлещущую из расколотого львиными зубами черепа укротителя.
— Что вас в нем так заинтересовало? — спросил Таунсенд.
— Не знаю пока, до какой степени повлияет этот факт на наше расследование, но я только что выяснил, что Мазеппа посещал мистера Уайэта.
