— Вы уже знакомы с мистером Таунсендом, — указал я на журналиста, скромно мявшегося у дверей со шляпой в руках. — Мы все обязаны ему — он указал на грозившую нам опасность.
Путаница ахнула и всплеснула руками.
— Тетушка, дорогая, скажи мне, где та корзина со съестным, которую доставили утром?
— Да так на кухне и стоит, на столе.
— И никто к ней не прикасался?
Сестричка покачала головой.
— Мы с Иеремией все время рисовали в гостиной.
— И я не трогала, — заверила тетушка.
— Благодарение небу! — облегченно вздохнул я, повернулся и отправился в кухню с целью обследовать вызвавшую такое беспокойство посылку анонимного отправителя.
Перешагнув через порог кухни, я замер.
Опрокинутая корзина валялась на полу. Содержимое ее рассеялось по всей кухне. Внимание мое сосредоточилось на увесистом клине чеддера, в котором отсутствовал неровно вырванный кусок. Пол рядом с фрагментом сырной головы был усеян желтого цвета крошками. Сердце мое сжалось в предчувствии, так как я уже понял, что сейчас увижу.
В следующее мгновение мои опасения подтвердились. Оглядев кухню, я заметил в углу неподвижное тело верного пса Карсона. Вскрикнув, я бросился к бедной собаке. Она еще дышала, не открывая глаз. Из уголков рта сочилась зеленоватая пена, язык мокрой тряпкой свисал на пол. Грудная клетка судорожно сокращалась, из горла вырывался зловещий свист. Я сразу понял, что бедное животное обречено.
Тут же за моей спиной послышался шум. Привлеченные моим криком, в кухню вбежали остальные. Я различил охи и ахи тетушки, вздох ужаса, исторгнутый из груди моей нежной супруги, негодующий рык Таунсенда. Даже всегда молчавший мальчик издал жалобный дрожащий стон. Лишь голоса Карсона я не услышал.
Через мгновение он присел рядом со мной. Угловым зрением я заметил, что черты лица его обострились. Бегло глянув на собаку, он повернул голову к Сестричке.
— Мэм, уведите мальчика, прошу вас.
— Пойдем, Иеремия, — всхлипнув, произнесла Сестричка и, обняв Иеремию за плечи, вывела его из кухни.
— Ох, Эдди, — обратилась ко мне подошедшая Путаница. — Да что же это такое творится?
— То, чего я опасался, — ответил я ей. — Корзину с продуктами послал не наш друг мистер Барнум, как мы предположили, а смертельный враг, поставивший перед собою цель нас уничтожить. Содержимое пропитано смертельным ядом. Ничего не подозревавшая несчастная собака отведала отравленных продуктов и пала жертвой зловредного зелья. Ее постигла участь, предназначенная мне.
Тетушка в ужасе заламывала руки, а меня пронзила еще одна ужасная мысль.
— Где Каттарина?
Зная пристрастие нашей любимицы ко всякого рода молочным продуктам, я вдруг испугался, что она тоже отведала отравленного сыра.
— С ней ничего не случилось, — заверила меня тетя Мария. — Она так и спит на моей кровати. Схожу проверю, на всякий случай.
Она повернулась и вышла из кухни.
— Я могу чем-нибудь помочь? — спросил подошедший Таунсенд.
— Чем тут поможешь, — вздохнул Карсон.
Это замечание лишь подтвердило мои худшие предположения. Присев возле умирающей собаки, я, Карсон и Таунсенд беспомощно следили, как затихает ее дыхание. Для человека, сочувствующего страданиям бессловесной твари, такое состояние непереносимо. Когда наконец бедное животное испустило последний вздох, я с трудом сдерживал эмоции.
Выражение лица скаута совершенно не изменилось. Лишь в глазах его появился недобрый блеск да губы сжались крепче обычного, указывая на переживаемые им чувства скорби, ярости и решимости.
— Поговорю с парнем, — бросил он, вставая и выходя из кухни.
Я тоже выпрямился и даже покачнулся, почувствовав, что нетвердо держусь на ногах.
— С вами все в порядке, мистер По? — спросил обеспокоенный Таунсенд, уже стоявший рядом со мной.
— Да, хотя я, конечно, подавлен этим трагическим зрелищем. Следует предать земле это несчастное создание. Просто выбросить его было бы жестокой несправедливостью. Я подойду к миссис Уитэйкер и попрошу разрешения похоронить собаку на заднем дворе.
— Верная мысль. А я тем временем займусь этим, — он указал рукой на продукты, беспорядочно разбросанные по полу.
— Только не прикасайтесь ни к чему голыми руками.
— Понятно. — И он вытащил из кармана брюк платок.
Я оставил Таунсенда на кухне и заспешил в передний двор, где миссис Уитэйкер все еще возилась с цветами. Чтобы не пугать домовладелицу, я сказал ей, что собака Карсона подавилась костью охлаждавшейся на тарелке вареной курицы. Затем испросил разрешения на погребение собаки, объяснив это тем, что просто выбросить труп любимого животного значило бы нанести удар по чувствам мальчика. Добрая женщина тут же дала согласие. Я сердечно поблагодарил ее и направился за дом, где, взяв из садового сарайчика лопату, скинул сюртук, закатал рукава и выкопал яму в углу двора, удаленном от туалета. Завершив работу, я воткнул лопату в холмик земли и отправился домой.
Кроме Карсона, который куда-то девался, все собрались в гостиной. Я поразился сдержанному поведению Иеремии, сидевшего между тетушкой и Сестричкой. Мальчик, без сомнения, скорбел об утрате четвероногого друга. Эта скорбь выразилась в его первоначальной реакции. Но сейчас, в отличие от сидевших рядом с ним женщин, на лицах которых ясно читались переживаемые ими чувства, Иеремия не проявлял никаких признаков эмоций, лицо его сохраняло полное спокойствие. Я объяснил это стоическим характером расы, к которой принадлежала его мать, и железным самообладанием отца-воспитателя.
Подойдя к молча стоявшему возле этажерки розового дерева — наследства мсье Деверо — Таунсенду, я спросил его о местонахождении Карсона.
— Он вышел несколько минут назад, — ответил Таунсенд. — Куда идет, не сказал.
Едва репортер закрыл рот, как вошел Кит Карсон. В руках он держал небольшое индейское одеяло, украшенное своеобразным геометрическим рисунком. Пройдя в кухню, Карсон почти тотчас вернулся оттуда с обернутой одеялом собакой.
— Давайте похороним его, — просто сказал Карсон, остановившись в дверях.
Мы последовали за скаутом во двор, где к нам присоединилась миссис Уитэйкер. Уложив тело животного в выкопанную мною яму, Карсон снял шляпу и, глядя на могилу, произнес:
— Он был мне верным другом. Отличный следопыт. Часто выручал меня. Трудно будет найти ему замену.
После этого Карсон повернулся к сыну и спросил:
— Хочешь что-нибудь добавить, Иеремия?
На лице мальчика проявились признаки одолевавших его эмоций. Последовала серия быстрых жестов — одно из движений выглядело так, как будто он отрезал волосы, — Иеремия провел ладонями по лицу и в заключение скрестил два указательных пальца.
— Что он сказал? — дрожащим шепотом спросила тетушка у Сестрички.
Промокнув глаза кружевным платочком, моя дорогая жена хрипло прошептала в ответ:
— Он скорбит о потере друга.
Карсон сжал плечо сына, после чего надел шляпу на голову и взялся за лопату. Он заполнил яму землей и утрамбовал ее, похлопав лопатой по холмику. Миссис Уитэйкер подошла к свежей могилке и возложила на бугорок земли срезанную в садике розу. Она повернулась к нам и сказала:
— Позвольте пригласить вас на чашку чаю. И бисквит я недавно вынула из духовки.
— Большое спасибо, миссис Уитэйкер, — откликнулась Путаница. — Мы вас не обременим?
— Ни в коей мере, — заверила домовладелица.
— Пойдем, Иеремия, — Сестричка протянула руку мальчику. Иеремия крепко сжал ее руку и
