Ты просто вяло оглядывалась по сторонам, хотя таксист обобрал тебя как липку, и кто-то стащил твои солнечные очки, которые ты опрометчиво положила на столике в кафе рядом с собой. Ты в одиночестве посещала многочисленные исторические памятники в течение тех трех дней, пока Ю Бин был на конференции. Ты побывала в Римском форуме, римских банях-термах, в Колизее, в катакомбах. Ты с безразличным видом бродила по обширным развалинам большого города. Все в Риме олицетворяло цивилизацию. Но хотя здесь, куда бы ты ни пошла, повсюду бросались в глаза следы великого прошлого древней империи, ничто не трогало твоего сердца.
И вот сейчас ты разглядываешь статуи святых на круглой площади, но твой взгляд нигде не задерживается надолго. Гид объясняет, что Ватикан не только государство в миру, но и государство Бога на земле; его территория составляет всего сорок четыре гектара, но Ватикан — независимое государство, со своей валютой и почтовыми марками. Ты не слушаешь рассказы гида. Ты разглядываешь туристов, собравшихся на площади, обшариваешь их беспокойным взглядом, словно думаешь: а вдруг мама где- нибудь поблизости? Конечно, мама никак не может оказаться среди европейских туристов, но твой взгляд по-прежнему не может сосредоточиться на чем-то одном. Ты встречаешься глазами с гидом, который сообщает, что приехал сюда семь лет назад учиться вокалу. Вспомнив о наушниках, болтающихся на шее, ты смущаешься и поспешно втыкаешь их в уши.
— В настоящее время Ватикан — самое маленькое государство в мире. Но его ежедневно посещают тридцать тысяч человек.
Слушая рассказ гида, ты прикусываешь губу. Тебе вдруг вспоминаются слова мамы. Когда это было? Мама спросила, какая самая маленькая страна в мире. Она попросила тебя привезти ей четки из розового дерева, если ты когда-нибудь побываешь в этой стране. Самая маленькая страна в мире. Теперь ты слушаешь очень внимательно. Эта страна? Этот Ватикан?
Не снимая наушников, ты отходишь от группы, устроившейся в тени, у подножия мраморной лестницы, и одна отправляешься в музей. Четки из розового дерева. Ты проходишь под потолками, украшенными великолепными фресками, и мимо бесчисленных изумительных скульптур. Где-то поблизости наверняка есть сувенирная лавка, где, возможно, окажутся четки из розового дерева. Стремительно лавируя в плотном потоке туристов, стремясь поскорее выполнить просьбу матери, ты замираешь перед входом в Сикстинскую капеллу. Неужели Микеланджело каждый день целых четыре года работал над этой знаменитой фреской под этими высокими потолками? При виде огромной фрески изумительной красоты у тебя дух захватывает, это зрелище не идет ни в какое сравнение с картинками из книг. Да, нет ничего удивительного в том, что его здоровье пошатнулось после завершения столь сложной и кропотливой работы. Боль и страсть художника словно обрушиваются на тебя с потолка, когда ты останавливаешься под
— Вы из Кореи? — спрашивает тебя монахиня по-корейски.
— Да.
— Я тоже приехала из Кореи. Вы первая кореянка, которую я пока здесь встретила. Я приехала четыре дня назад. — Монахиня улыбается.
— У вас есть розовые четки?
— Розовые четки?
— Четки из розового дерева?
— А… — Монахиня подводит тебя к одной из витрин. — Вы имеете в виду это?
Ты открываешь футляр с четками, который подает тебе монахиня. Нежный аромат роз распространяется в воздухе. Неужели мама знала этот запах?
Интересно, это именно те четки, о которых говорила мама?
— Такие четки можно купить только здесь?
— Нет, их можно купить и в других местах, но четки из Ватикана имеют особое значение.
Ты переводишь взгляд на ценник: 15 евро. Твои руки дрожат, когда ты протягиваешь деньги монахине. Монахиня спрашивает: покупаю ли я четки в подарок?
Зажав в ладони четки, ты направляешься к собору Святого Петра. Подойдя поближе, заглядываешь внутрь. Каскады света ниспадают с круглого купола, распростершегося над величественным бронзовым балдахином. Ангелы реют среди белых облаков на фреске, венчающей потолок. Ты входишь в собор и смотришь на огромное, окруженное лакированным сиянием изображение, от которого невозможно отвести взгляд. Ты направляешься вперед по центральному проходу, но постепенно замедляешь шаг. Тебя словно что-то притягивает. Что это? Ты медленно пробираешься сквозь толпу к тому, что притягивает тебя, словно магнит. Ты поднимаешь голову, чтобы посмотреть, куда смотрят люди. Изображение Богоматери с мертвым сыном на руках, спрятанное за пуленепробиваемым стеклом. Тебя словно что-то зовет вперед, и ты протискиваешься сквозь толпу в первые ряды. И вот здесь, увидев прямо перед собой фигуру Святой Матери, поддерживающей тело сына, душа которого только что покинула бренный мир, ты почувствовала себя так, словно тебя пригвоздили к месту. Неужели это мрамор? Тебя охватило чувство, что тело Иисуса Христа еще хранит живое тепло. Глаза Девы Марии источали боль, она склонила голову к сыну, распростертому у нее на коленях. Их тела казались настоящими, словно, коснувшись их, можно было ощутить живую плоть. Ты чувствуешь, как кто-то слегка касается твоей спины, и поспешно оборачиваешься. Тебе вдруг кажется, что мама стоит прямо за тобой.
Ты осознаешь, что, как только у тебя что-то происходит не так, ты по привычке вспоминаешь о маме, словно мысли о ней возвращают жизнь на круги своя, и ты чувствуешь новый прилив сил. Тебе по- прежнему хочется позвонить маме по телефону. Много раз ты уже собиралась набрать ее номер, но затем останавливала себя. Ты кладешь четки из розового дерева перед изображением Девы Марии и преклоняешь колени. Тебе кажется, что рука Богоматери, поддерживающая мертвого сына, слегка пошевелилась. Тебе тяжело смотреть на страдания Святой Матери, обнимающей сына, который умер, приняв тяжелейшие мучения. Ты больше ничего не слышишь, и свет, льющийся из-под купола, исчезает. Величественный собор самого маленького в мире государства погружается в тишину. Твоя до боли закушенная губа кровоточит. Ты сглатываешь кровь и, делая над собой усилие, поднимаешь голову и смотришь на изображение Богоматери. Машинально протягиваешь руку и касаешься пуленепробиваемого стекла. Тебе хочется закрыть скорбные глаза Девы Марии. Сейчас ты отчетливо ощущаешь мамин родной запах, словно вы вчера заснули с ней рядом под одним одеялом, и, проснувшись сегодня утром, ты обняла ее.
Как-то зимой мама взяла в свои мозолистые ладони твои замерзшие нежные ручки и подвела тебя к очагу в кухне:
— О, моя милая, у тебя руки как ледышки!
Ты вдыхала привычный, такой родной мамин запах, а она склонилась над тобой перед огнем и растирала твои замерзшие ладони.
Ты ощущаешь, как пальцы Святой Матери, обхватившие тело мертвого сына, тянутся к тебе и ласково поглаживают твою щеку. Ты стоишь на коленях перед Богоматерью, которая настолько обессилела от горя, что едва удерживает руки сына, обезображенные страшными кровавыми ранами. И постепенно тихое шуршание людских шагов растворяется в звенящей тишине. В какой-то момент ты снова открываешь глаза. Твой взгляд скользит по лицу Святой Матери, касается скорбной линии ее губ. Ее губы плотно сжаты, исполнены тихого достоинства и кротости, которое ничто и никто не может потревожить. Глубокий вздох поднимается из твоей груди. Губы Богоматери слегка вздрогнули, и в ее печальных глазах промелькнуло сострадание. Ты снова переводишь взгляд на ее мертвого сына. Его руки и ноги мирно покоятся на коленях матери. Она успокаивает и утешает его даже в смерти. Если бы ты рассказала кому-нибудь из близких, что уезжаешь в это путешествие, они восприняли бы это как твое нежелание продолжать поиски мамы. И поскольку ты никак не могла бы убедить их в обратном, то уехала в Рим тайно. Неужели ты приехала сюда специально, чтобы увидеть изображение Девы Марии с мертвым Иисусом Христом на руках? Когда Ю Бин предложил тебе поехать с ним в Италию, возможно, ты, сама того не осознавая, вспомнила об этой
