— А, всё равно отправят… — Тоха заметно погрустнел. Мне казалось, что он сейчас заплачет.

— Не плачь.

— Я не плачу, — сказал Тоха. — Я, вообще, не умею плакать.

Зато я умею плакать. И я проплакала всю обратную дорогу, от психушки до своего дома. Потом я плакала дома, весь вечер, с небольшими перерывами. Мне повезло — муж был на дежурстве, а дети — на речке.

Муж пришёл поздно вечером. Я рассказала ему всё, включая имя завхоза. Потому что муж мой — это всё равно, что я. Ему было можно рассказать всё, и даже назвать имена.

Глава 23

Надежде я тоже всё рассказала, только на следующий день. Не назвав имени того, кто взял обои. Со слов Тохи, конечно.

— Я, примерно, так и думала, — сказала Надежда. — Зачем Протоке обои? Правда, я думала, что он вынес их сам, но для кого-то из наших. За небольшое вознаграждение.

— Что же мы такое творим, а, Надежда?

— Что творим? Се ля ви. Все так, и мы так. Хотя — противно, конечно.

— Но пацан-то, какой бы он хулиганистый не был… Невинно пострадал, получается?

— Не так уж и невинно…

— А судьи — кто?

— А кто сильнее, те и судьи. Ты разве ещё не поняла до сих пор? Или до тебя доходит, как до жирафа?

— Угу, — сказала я. — Как до жирафа. Лучше бы — это совсем не дошло бы до меня…

— Не спрячешься, — сказала Надежда. — Не спрячешься.

Заканчивался учебный год. В интернате царила суета. Дети сдавали книги, сдавали постельное бельё, сдавали вещи.

Девятый класс писал в этом году экзамены — прямо в классах, в виде контрольных.

Ещё пару дней, и никого в интернате не останется. Только — двадцать восьмого выпускной вечер, и всё.

— Наталья Петровна, там вас женщина какая-то ищет! Там, возле вашего кабинета стоит.

Я узнала эту женщину сразу, хотя и не видела её никогда. Узнала и по лицу, и по чёрному платку.

— Аксёнова?

— Да.

— Заходите.

Мать Ани Аксёновой, в чёрном платке, сидела за столом в моей «келье», и слёзы текли по её лицу.

— Не могу детей этих видеть… Всё мне кажется, что сейчас Анька выбежит… — сказала она.

— Когда это случилось?

— Неделя уже. Машина из деревни шла сюда, за детьми, и я приехала — документы забрать и вещи. Сгорела, сгорела моя Анечка, как свечечка сгорела… В сознании была, почти до конца. Боль такую терпела…

Мать Анютки плакала, и я плакала вместе с ней. Эх, Аня-Анютка. Откуда ты взялась, такая страшная болезнь. Почему забрала нашу Анютку? Чистую, невинную — забрала?

— Царство Небесное ей, — сказала я.

— Царство Небесное, — сказала мать Анютки и перекрестилась несколько раз, низко склонившись над столом.

Глава 24

В воскресенье я сидела на кухне и чистила картошку. Солнце ложилось светлым квадратом на кухонный пол и отблескивало с лезвия ножа, прямо мне в глаза. Слёзы же капали — прямо в мусорное ведро.

— Хватит тебе реветь! — сказал муж. — Надоела уже.

— Завтра его увезут. В область. А что я, как КГБ какое-то… Диссидента — в психушку! Да ещё — практически невиновного.

— А теперь — сидишь тут, и ревёшь. Крокодиловы слёзы льёшь.

— Угу…

— Опять застряла между нашими и вашими. Сама его уложила, а теперь ревёшь!

— Угу…

— Застряла ты, мать, застряла.

— Угу. Одной ногой застряла в кухне интернатовской, а другой — в психушке.

Муж закурил и подошёл к кухонному окну. Он медленно докурил, потом раздавил окурок в пепельнице.

— Ну ладно, хватит. Одевайся. Поедем в твою психушку, и заберём твоего диссидента. Давай, давай. Возьмём его на лето к себе. Чтобы ты… хоть одну свою ногу вытащила.

— Правда? Ты согласен? Я боялась и сказать…

— Да что, мы его не прокормим, что ли? Прокормим. Что мы, то и он. И вообще, как там, на востоке, говорят? Один сын — не сын, два сына…

— Полсына, — продолжила я. — А три сына — сын!

— С двумя мы справляемся…

— Легко! — Сказала я.

— Что мы, с тремя не справимся?

— Да! — сказала я. — Что, мы не справимся с тремя?

— Справимся! Всего — три месяца каких-то.

— Справимся. А тебе его дадут? Всё-таки — психушка.

— Под расписку — дадут, — сказала я. — Сейчас, картошку вымою. А пожарю, когда приедем.

Спасибо, Господи! Спасибо!

В отделение меня легко пропустили. Дежурным врачом оказалась та же самая врач, моя знакомая. Это было почти равносильно чуду. Ей я рассказала всё, как есть. И расписку написала.

— А не попадёт вам? И мне, заодно с вами? — спросила врач.

— Думаю, что неприятности будут. У меня. Но не такие уж страшные. Я его беру, значит, и ответственность на себя беру. Вы же не знаете, куда я его беру. Из интерната — поступил, врач интерната — и забирает. Если что.

— Помоги вам Бог, — сказала врач. — Если будет надо, обращайтесь. Вдруг что-нибудь случится.

— Спасибо вам. Пойду в палату к нему. Тоха сидел в палате и смотрел в окно.

— Привет, Тоха.

— Здравствуйте, Наталья Петровна. Завтра меня увозят.

— Я знаю.

Дебил на соседней койке по-прежнему пускал слюни, мужичок с колкими глазками что-то злобное шептал про себя. Третий член палатного коллектива всё так же лежал в кровати, укрывшись с головой.

— Пойдём, Тоха, выйдем в коридор, — сказала я. Мы вышли.

— Книжку мою прочёл?

— Прочёл.

— Как?

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату