— Нормально, — ответила Шурочка. — В Макдональдсе работаю.
— Молодец. Можешь прийти в гости. Подарок не забудь купить.
Шурочка сходила в гости, купив в подарок отчиму парфюмерный мужской набор. Отчим растрогался и дал Шурочке две тысячи рублей. И обещал снова давать по три тысячи в месяц, когда начнётся учёба.
И Шурочка сделала себе подарок. Она зашла в ювелирный магазин и купила себе серебряное кольцо.
Начался сентябрь, а с ним и учёба в институте. Не было уже в группе Арса, родители которого так и не привезли его в Россию, но оформили ему академический отпуск. Не было и Насти.
Зато Людочка была, с огромным животом. Светка была, ещё более худая, сухая и странная. И ещё более напоминающая психбольную.
Вадик тоже был. Он раздался в плечах, и не то, что потолстел, а как-то заматерел.
«Чужие, все мне они — чужие, — думала Шурочка. — И я — чужая им всем».
Ходить в институт, каждый день, Шурочке было в тягость. И она быстро нашла выход. Пока ещё деньги были, она «прикормила» врачиху из районной поликлиники. За двести рублей врачиха писала ей справки. Такие, какие Шурочка хотела. И на ОРЗ, и на ВСД, и на кардиопатию. Причём, даже не предлагала ей раздеться при осмотре, что Шурочку устраивало на сто процентов.
Как ни странно, в институте справкам верили. Преподаватели даже сочувствовали: «Вы такая бледненькая, Шурочка! Вам надо обследоваться по-хорошему, а не в районной поликлинике! Вам надо попить витаминов! И т. д.»
И только бывшие члены «Зелёной пятницы» смотрели на Шурочку с недоверием. Но Шурочка не откровенничала ни с кем. Всё, что с ней происходило, теперь было только Шу-рочкиным делом. Сугубо личным.
Да, Машка ещё. Избежать разговора с Машкой Шурочка не смогла.
— Что с тобой? — спросила Машка.
— Болею.
— Чем?
— Всем. Машка, отстала бы ты от меня. Не хочу я разговаривать.
— Я-то отстану. Шура, что с тобой? Шура, ты не наркоманишь?
— Почему ты так решила?
— У тебя зрачки бывают узкие. А бывают — широкие. И вообще, другие признаки есть…
А ты откуда признаки знаешь?
— А я знаю… по церкви… К нам приходят такие… когда у них уже всё потеряно…
— Маша, не лезь ко мне. У меня ещё ничего не потеряно, и я никуда идти не собираюсь. И вообще, я не хочу, чтобы кто-нибудь мне в душу лез. Поняла?
— Поняла, конечно. Я-то поняла. Ты бы смогла понять…
— Маша, не лезь ко мне!
— Извини, — сказала Машка.
И отошла, и больше не подходила к Шурочке со своими разговорами.
Так Шурочка с Юркой протянули полгода. И Шурочка даже сдала зимнюю сессию, за второй курс. На трояки, правда, но сдала. Она уже «разогнала» дозу до грамма в день. Она, уже давно и спокойно, кололась сама.
Юрке же было надо два, а то и два с половиной грамма в день. Два раза в день он кололся, а иногда и три. Но три — редко. Только тогда, когда отдыхал у Шурочки от своих походов.
Юрка похудел, осунулся. Ел мало. Ему приходилось здорово крутиться, чтобы самому обеспечивать всех своих агентов. Всех «шестёрок».
«Менты» у него тоже были свои, прикормленные, и его не трогали. Но постоянно появлялись новые, всплывали всякие новые обстоятельства. Юрке, порой, бывало очень не просто.
Ведь ему приходилось работать не на одного себя, а на двоих. Он по-прежнему периодически исчезал и неожиданно появлялся. Но всегда оставлял Шурочке ровно столько, сколько ей было надо. И даже чуть-чуть больше.
Он, по-прежнему, старался не посвящать Шурочку во всякие тонкости своего «бизнеса». Он скрывал Шурочку от своих приятелей и подельников, скрывал её квартиру.
И только однажды, когда Шурочка уж очень стала допытываться, он дал ей один адресок. Так, на чёрный день.
— Что ты всё пристаёшь? — лениво отмахивался Юрка от её приставаний. — Что, да где, да как… Оно тебе надо? И вообще — ничего со мной не случится. У меня уже опыт — ого-го!
— Юрка, ну ты пойми! Ты уходишь, а я места себе не нахожу. Где мне тебя искать? У кого про тебя спрашивать?
— Со мной ничего не случиться!
— Юрка! Ну, пожалуйста!
— Ладно, достала. Только учти — ты туда идёшь, если меня нет… двадцать дней. Поняла? Двадцать дней, и ни днём меньше! Обещай!
— Обещаю.
— Ладно. Пойдёшь в тот ночной клуб, где мы были последний раз. Помнишь?
— 7 Это тогда ещё?
— Да. Пойдёшь туда и спросишь бармена Вовчика. И скажешь, что ты от «мотылька».
— От «мотылька»! — рассмеялась Шурочка. — Это ты, что ли, мотылёк?
— Кто бы я ни был… — задумчиво сказал Юрка.
И Шурочке расхотелось смеяться.
Глава 22
Это случилось в начале холодного, промозглого февраля. Юрка пропал. Его не было больше двух недель. Критический срок приближался. То был не только критический срок отсутствия Юрки.
У Шурочки героин заканчивался, вот ещё что. Всё, что оставил Юрка, неумолимо приближалось к концу. И героин, и деньги. Правда, была ещё отчимская стипендия, так сказать. Но на неё надо было тянуть — неизвестно, сколько времени…
Шурочке было плохо. Уже несколько дней ей приходилось делить свой грамм пополам. И всё равно — из глаз периодически текли слёзы, есть совершенно не хотелось, то в холод кидало, то в жар. Плохо было Шурочке, но она держалась. Она тянула до двадцатого дня. Такой был уговор, и Шурочка не хотела его нарушать.
И на двадцатый день — Юрка не появился. Вечером девятнадцатого дня Шурочка вколола себе последнюю половинку.
С утра ей уже было плохо, и она едва дождалась вечера, чтобы поехать в ночной клуб. Хорошо, что хоть деньги догадалась взять с собой. Ей пришлось заплатить за входной билет.
Сквозь ревущую толпу Шурочка с трудом пробилась к барной стойке. Её начали скручивать тошнота и боль в животе. Докричаться до бармена не было сил.
К ней склонился парень, сосед.
— Ломает? — спросил он.
— Кажется, да, — еле-еле ответила Шурочка.
— Кажется! Первый раз, что ли? Тебе надо?
— Мне нужен бармен Вовчик. Знаешь, как его найти?
— О! Он в подсобке. Если ты ничего не путаешь, то я тебя провожу. Но, только если ты ничего не путаешь. А то — бедная будешь.
— Я не путаю. Проводи.
Шурочка шла за парнем по какой-то лестнице вниз. Потом они шли по тёмному коридору. Около одной из дверей парень остановился, и явно условно, постучал в дверь.
