снизить скорость.
Но я все-таки спросила Валерию:
— А почему вообще этот самый Моряк за тобой вдруг погнался?
— А я бы спросила: почему его так рано выпустили, — хихикнула девчонка, — неужели начальник колонии потерял ключи от сейфа?
Глава пятая
По телефону Лера неуклюже оправдывалась, при этом она краснела, переминалась с ноги на ногу и перекладывала из руки в руку трубку.
— Папа! Ну, папа! Пожалуйста! О чем ты говоришь, папа! Нет, конечно! Папа, ну прости меня!
Интересно, есть у нее мама? Как она относится к такому вот издевательству над ребенком, который и так еле оправился от стресса!
В общем, в конце концов я не выдержала и взяла из рук девочки трубку:
— Послушайте, папа, вашей дочери пришлось несладко, но она с честью вышла из трудного положения. Вы бы лучше поинтересовались, как она себя чувствует! Может, лучше послать ее в постель, чтобы ребенок отдохнул и пришел в себя?!
Но похоже, этого папу не так просто было сбить с толку, он и сам привык другим, как сказал классик, давать отлуп. И при этом он обратился ко мне со словами, которыми, по-моему, не пользуются уже лет девяносто:
— С кем имею честь говорить?
— Киреева Лариса Сергеевна, — сказала я, как отрапортовала.
— Так вот, Лариса Сергеевна, я что-то не помню, чтобы у нас был такой член семьи, потому что наш разговор с Валерией — дело сугубо семейное.
— Папа, — Лера приблизилась к телефону, — Лариса привезла меня домой. Между прочим, без всяких денег. И покормила.
— Не в этом дело, — сообщила я в трубку. — Просто советую вам приехать домой и лично заняться дочерью. Конечно, не с наскока, ведь вы же не пират, а она не корабль, который надо брать на абордаж. Учтите, эмоциональный шок — вещь непредсказуемая…
— Вы медик? — спросил он уже помягче.
— Я инженер, — сказала я, не уточняя, какой именно, — и сейчас уезжаю, потому беспокоюсь о девочке. Надеюсь, у вас хватит благоразумия приберечь до другого раза ваши нравоучения.
И положила трубку.
— Напрасно ты так, — сказала Валерия, будто не ее я защищала от сурового папаши. — Он же волновался. Девчонки сказали, что я уехала с ним, а он не знал, что и подумать… Может, у нас останешься? До завтра.
Она заглянула мне в глаза, но я помнила Ольгу, которую оставила одну в ответственную дня нас минуту. Мне нельзя было задерживаться в этих краях. Мое дело: быстренько доехать, быстренько вступить в наследство и быстренько вернуться обратно. А там уж решать, что делать с этим свалившимся на меня домом.
— Тогда хоть адрес оставь, — продолжала между тем Валерия, — вдруг тебе придется задержаться. Мало ли, возникнут трудности с оформлением. Папа поможет. У тебя ведь нет здесь других знакомых…
— Вообще-то задерживаться здесь я бы не хотела.
— Я поняла, но на всякий случай.
Ох, не люблю я этих случаев! Почему жизнь устроена так, что ничего нельзя загадывать и всякое может неожиданно произойти? Хотя, если подумать, что особенного в том, что мне достался дом в глубокой провинции? Живи тетя Липа поближе, можно было бы ее дом использовать под дачу, как делали многие. Возить в него друзей на выходные дни, раз уж завещание написано на мое имя…
Наш приходящий юрист фирмы объяснял, что если даже у Липы объявятся другие наследники, они ничего не добьются. Дом мой, и только мой.
Как бы то ни было, адрес моего наследного дома я записала для Леры на обратной стороне своей визитки и уже через несколько минут сидела за рулем, потихоньку выводя Симку из лабиринта узких улочек на хорошую дорогу.
Мне еще предстояло заправиться, хотя здесь я вряд ли разживусь таким же хорошим бензином, какой смогла достать дома. Районный центр Ивлев мне не слишком-то приглянулся. Он был малоэтажный, какой- то унылый, но оставлял при этом впечатление неизменности, постоянства, медленного течения жизни и даже замшелости.
Как прежде — Советская власть, исполкомы и райкомы партии. И даже Ленин с кепкой в руке на их небольшой центральной площади, носящей его же имя.
Но и ивлевцы, наверное, считают себя чуть ли не столицей по сравнению с Костромино, поселком, который я с трудом отыскала на очень подробной карте.
Пока я доехала до Костромино, пока устроилась в небольшой, похоже, единственной гостинице, натикало семь часов вечера.
Центральное отопление в этом поселке уже не функционировало, хотя, по нашим южным меркам, стоял жуткий колотун. Номер был чистым, опрятным, а оставаться в нем не хотелось. Наверное, на льдине и то было бы теплее. Будто на дворе середина января, а не конец мая. Как могла так долго жить в Костромино тетя Олимпиада, коренная южанка? Привыкла, наверное. Побыстрее бы здесь все сделать, и домой!
Я ворчала неспроста — мне было неуютно. Не только в номере, а и вообще на душе. Я не привыкла к одиночеству, а этот поселок отчего-то казался даже враждебным.
Мама посоветовала мне взять побольше теплых вещей, в необходимости чего я поначалу усомнилась: в нашем с Ольгой офисе уже вовсю работал кондиционер, а посетители приходили в футболках и шортах.
Словом, я решила пойти в люди. Тем более что от холода у меня прорезался зверский аппетит. Мой наряд — розовый костюм из ангорской шерсти — в прошедшую зиму я надевала всего один раз, уж чересчур он был теплым, в помещениях я в нем просто парилась. Здесь же в костюме я почувствовала себя вполне комфортно. Причесалась, нанесла косметику и с чувством глубокого удовлетворения, как писали когда-то в наших газетах, покинула номер, чтобы поужинать в гостиничном ресторане.
Он оказался небольшим, всего на шесть столиков. За счет подвесного потолка — цивилизованный дизайн коснулся и этих мест — ресторан выглядел достаточно уютным, а интерьер — ненавязчивым. Скрытые в потолке светильники делали освещение почти интимным, но в целом атмосфера была вполне приличной, не подходящей под определение «злачное место».
Два столика уже занимали посетители, потому, не дождавшись метрдотеля, я сама выбрала себе место по вкусу. Подальше от предполагаемого оркестра — для чего-то же здесь была эстрада — и от большинства посетителей.
Напротив стояла небольшая конторка, и поскольку официантов вблизи тоже не наблюдалось, я взяла себе из стопки одно меню и стала его просматривать.
Официант, правда, вскоре материализовался перед моим столиком и вежливо поинтересовался:
— Вы уже решили, что будете заказывать?
— Котлеты по-костромински, — с трудом продиктовала я; интересно, это действительно блюдо местных поваров или чужой рецепт, соблюдаемый лишь приблизительно?
— Не советую, — покачал головой стоящий передо мной молодой человек в белой рубашке с бабочкой — лицо его было внимательным, но без угодливости, и отчего-то лицезрение его подействовало на меня успокаивающе, внушало доверие. Официант пояснил: — Котлеты вчерашние. Разогретые.
Вчерашнего мне не хотелось.
— А что вы советуете?
