Наконец он оказался перед ограждением, за которым оканчивалась верхняя трибуна. Но игроки и зрители все еще были далеко внизу. Кажется, на Франсуазе было что-то красное? Блузка? Его взгляд побежал по рядам, повсюду натыкаясь на красные пятна, с трудом отличая мужчин от женщин, — куртки, пуловеры, блузки…
— Франсуаза! — крикнул Георг.
Сидевшим поблизости зрителям, которые заметили его еще раньше, когда он бежал вниз, все его маневры и этот крик показались забавными, и они тоже весело закричали:
— Франсуаза!
Потом еще громче:
— Франсуаза!
Когда подоспели охранники, Георг покорно пошел с ними к лестнице. Тем более что никто из зрителей внизу на его крик даже не обернулся. Охранники вели себя вполне миролюбиво; проверив его билет, они отвели его назад к верхнему проходу. Там его ждала Хелен.
— Извини. Но мне нужно вниз, на самую нижнюю трибуну.
— Идет последний иннинг. Если не произойдет чуда, через две минуты «Индейцы» проиграют.
Он не слушал ее:
— Мне очень жаль, но я действительно должен идти.
Он направился к проходу, ведущему к пандусам и лестницам. Хелен не отставала.
— Это все из-за нее? Ты ее увидел? Ты что, так сильно ее любишь?
— Ты знаешь, как спуститься на самый низ? К первым рядам?
Он ускорил шаги.
— Все. Игра закончена. Послушай!
Он остановился. Стадион разразился ритмичными аплодисментами и криками: «Янки! Янки!» Через несколько секунд проходы, пандусы и лестницы заполнились толпами людей.
— Но мне же надо…
— На стадионе сорок тысяч человек!
— Сорок тысяч — это лучше, чем все многомиллионное население Нью-Йорка! — упорствовал Георг, но ему не дали продолжить дискуссию: толпа подхватила их, понесла вниз и выплеснула на улицу.
По дороге к метро и в метро Георг озирался по сторонам.
— А что бы ты сделал, если бы… Я имею в виду… что ты будешь делать, когда найдешь ее?
Они стояли перед домом Хелен. Она задумчиво играла пуговицами на его рубашке. Георг не знал, что ответить. Его фантазия уже много раз рисовала ему разнообразнейшие картины их встречи: гневное обличение, прощальный монолог, исполненный чувства собственного достоинства, бурное примирение, сдержанное примирение…
— Ты хочешь снова быть с ней?
— Я… — Он умолк, не договорив.
— Те, кого приходится так упорно добиваться, — с теми обычно ничего не получается. Сначала это рай на земле, счастье обладания. А потом… Как ей расплачиваться с тобой за все твои страдания? И почему она вообще должна расплачиваться за эти страдания? Она что, просила тебя об этом?
Он молча, с грустью в глазах смотрел на нее.
— Будет желание — звони. — Она поцеловала его в щеку и ушла.
Георг купил бутылку пива и сел на скамью в Риверсайд-парке. Он не знал, что делать и как быть дальше. «Завтра, — подумал он. — Завтра я все решу. Или все решится само собой. Может, правильное решение тоже должно созреть — как плоды терпения? Может, мы вообще их не принимаем, эти решения, а они приходят сами собой?»
10
На следующее утро Георг особенно тщательно готовил свое превращение с помощью тонального крема, лака для волос, усов, темных очков, пиджака и галстука. Вчера Рыжий появился в четверть девятого, поэтому ровно в восемь Георг уже ждал у спортивного магазина. Увидев Рыжего, он перешел улицу и оказался у двери одновременно с ним. Вполне симпатичная внешность, прыщавое, как у пубертирующего подростка, лицо, но при этом ясные голубые глаза, крепкие скулы — результат многолетних тренировок посредством жевательной резинки — и смешливый рот. Серый костюм, папка из кожи буйвола под мышкой — он мог бы украсить собой какой-нибудь инвестиционный банк или адвокатскую контору. Рыжий скользнул по Георгу совершенно нейтральным, разве что с едва заметной примесью любопытства, взглядом и нажал на пятую кнопку. Георг нажал на девятую.
— Похоже, сегодня опять будет жара и духота.
— Мм…
Дверь зажужжала и открылась. Пол в вестибюле и на лестнице был устлан серой бумагой, деревянные панели и перила лестницы ошкурены, а стены уже начали красить. Вместо двери лифта — две доски крест-накрест.
— Лифт они еще не доделали. Так что вам предстоит долгий путь.
— Хорошо, что хоть половину этого пути я проделаю в приятном обществе.
Бумага на лестнице скользила под ногами. На четвертом этаже пол уже был покрыт новым темно- серым ковролином, стены выкрашены в светло-серый цвет, а деревянная отделка — в бордовый. Пахло свежей краской. На пятом этаже Рыжий пожелал Георгу удачного дня и открыл ключом тяжелую металлическую дверь без надписи. На шестом Георг увидел дверь из коричневого матового стекла, на которой было золотыми буквами написано: «Таунсенд энтерпрайзес», на седьмом и восьмом — опять металлические двери без надписи. На девятом такая же дверь была приоткрыта. Георг вошел в нее.
На этаже было пусто. Все свежеокрашено, бумага на полу, оставленные малярами стремянки и специальные козлы. Из углового окна видны вдали, за просмоленными крышами с деревянными резервуарами для воды, Юнион-сквер и башни-близнецы Всемирного торгового центра. Рыжий, скорее всего, знает, что восьмой этаж пуст. Что он мог подумать?
Георг спустился на шестой этаж и позвонил в «Таунсенд энтерпрайзес». Дверь с тихим щелчком широко открылась внутрь. В большой комнате стену украшала карта мира в виде инкрустации из золота и бронзы. Два коридора, слева и справа, вели куда-то вглубь помещения. Георг вошел, дверь за ним захлопнулась, и из левого коридора вышла молодая женщина в сером костюме и розовой блузке, с высоко заколотыми черными волосами и в уродливо изогнутых розовых очках.
— Слушаю вас.
— Я искал на девятом этаже контору «Вебстер, Кац и Вайнгартен». Вы не знаете, куда они переехали?
— Мы сами въехали сюда всего две недели назад, и мне ничего не известно о прежних съемщиках. Но я могу посмотреть в телефонной книге.
— Нет-нет, спасибо, не стоит.
Обернувшись на ходу, он увидел, как она, чтобы открыть ему дверь, нажала на Лиму. Еще он успел заметить в правом коридоре винтовую лестницу, ведущую вниз.
Из ближайшей телефонной будки он позвонил мистеру Эппу:
— Вы не знаете, можно ли как-нибудь выяснить, что это за фирма — «Таунсенд энтерпрайзес», Бродвей, восемьсот семьдесят четыре.
— Вы можете запросить кредитную историю этой фирмы.
— А как это сделать?
— Хорошо, я сам это сделаю. Перезвоните мне часа через два.
Через два часа Георг узнал, что «Таунсенд энтерпрайзес» занималась импортом редких металлов и пород дерева, но полгода назад обанкротилась и была продана.
— Кому?
— Об этом в кредитной истории сведений нет.
