трясущимся над каждым куском проволоки, над каждым гнутым гвоздем. Но теперь могло что-то и сгодиться. Леша снял сумку и вывалил все ее содержимое на земляной пол. Патроны для лампочек, розетки, точильные круги, полотна для ножовки по металлу, сверла и проржавевший кусок арматуры. Только когда Леша взял этот кусок в руку, он понял, что это монтировка. Рабочая часть была настолько деформирована, что практически сравнялась с рукояткой, от которой остались «проталины» резины. Может, для работы в сложных условиях она и не подошла бы, но для вскрытия «бабушкиного» сундука вполне сгодилась бы.
Страхов ощупал замок, посмотрел на монтировку. Сомнения на счет скорого обнаружения каких-нибудь реликтовых ценностей не оставляли его ни на минуту. А когда он вставил свою фомку между дужкой и сундуком, покрашенным половой краской, сомнения увеличились. Леша попробовал еще раз, потом еще. Ничего не выходило. Он вскочил и со злостью отбросил бесполезную арматуру. Она недовольно обо что-то звякнула. Алексей посмотрел в ту сторону. Там стояла кувалда.
Леша подошел и поднял ее. Длинная, около метра, ручка была очень удобной. Тяжелая, килограммов десять, она придавала уверенности в том, что с этой штукой тебе все по плечу. Даже замок, сделанный на совесть. Леша замахнулся ею и зацепился за низкую балку. Снова что-то звякнуло. Это Лешу начало раздражать. Постоянное «звяк-бряк». Помещение с низкими потолками… Какими, к черту, потолками?! Сарай был сделан из прямоугольной рамы, обитой тесом. Сверху лежали балки, а уже к ним крепились стропила с обрешеткой. И все настолько низкое, что следующий замах Алексея кувалдой мог проделать дыру в крыше, покрытой рубероидом.
Леша все-таки решил посмотреть, что там звякнуло. Нагнулся и поискал глазами. Связка ключей лежала у закопанного подвала. Все просто, как дважды два. Он поднял связку и первым же подобранным ключом открыл замок.
– А ларчик просто открывался, – произнес Алексей и откинул крышку сундука.
Совершенно очевидно, что женщин здесь быть не должно. Не потому, что она хотела быть здесь единственной и неповторимой, а просто потому, что бригада строителей состояла исключительно из мужчин. Грубых и неотесанных, сморкающихся и плюющих в ЕЕ дворе и матерящихся при любом удобном моменте, то есть всегда. Жанна на протяжении трех недель наблюдала за ними. Никакого проявления мужского внимания (за исключением сегодняшнего случая, если, конечно, пускание слюней являлось таковым), к себе она не замечала. Нет, может быть, они у себя дома настоящие самцы, жеребцы или как они еще себя называют, но здесь они вели себя сдержанно. Она не верила, что они могли привести сюда женщину.
«Они – нет, а твой муженек?»
Жанна взбежала на крыльцо и влетела в холл, едва не сбив стремянку. Не обращая внимания на вырвавшийся мат у сидевшего на лестнице мужчины, она взбежала наверх и направилась прямиком к их будущей спальне. Визг и жужжание инструментов стали совсем невыносимыми. Они проникали в мозг и разрывали сердце. Нервы были натянуты как струны. Еще чуть-чуть, еще совсем немного, и этот неумелый музыкант – ее долбаный муженек, со своим ансамблем слюнявых строителей – доиграется. И если лопнет хотя бы одна струна, то…
Жанна была на пределе. Дверь спальни оказалась закрытой и, несмотря на производимые шумы (они сто на сто его прикрывают) строителями, Страхова расслышала, что в комнате Леша с какой-то потаскушкой. Она дернула ручку, шепот за дверью стих.
«А, голубки, попались?!»
Жанна ударила ладонью в отполированное полотно двери. Но визг циркулярной пилы заглушил удар.
«Суки! Суки! Они все заодно! Они все сговорились!»
Она начала колотить в дверь с такой силой, с таким безумством, что даже не заметила, когда все стихло и по дому разносились сухие удары. Жанна остановилась (рука сильно болела), медленно обернулась – из соседней комнаты на нее смотрел слюнявый прораб.
– Хозяйка, ключом попробуешь? – Он вышел в коридор и протянул ей ключ.
Страхова даже подумала, что этот неандерталец сейчас начнет ржать, но он как-то с сочувствием посмотрел на нее, подошел к двери и отпер ее.
– Пожалуйста. – Прораб пропустил Жанну вперед.
Она медленно прошлась по полу, устеленному упаковочной бумагой. Посмотрела в окно, туда, где еще десять минут назад стояла сама, повернулась к строителю и пожала плечами. Тот кивнул в ответ: мол, бывает. Жанна-то знала, что ни черта так не бывает, так просто не должно быть. Она едва не сорвалась. Подобное с ней бывает настолько редко, что она и не помнит, когда в последний раз так слетала с катушек. Виной переживания. Появление этой твари Багирова сделало из нее параноика.
– Вас проводить? – спросил слюнявый с таким участием, что Жанне даже стало стыдно за плохие мысли о нем.
– Нет, спасибо. – И добавила: – Хотите еще фруктов?
В сундуке было два отсека. В одном лежали вещи, пропахшие сыростью, а в другом – газеты и журналы. Алексей брезгливо перевернул старые джинсы и блузки, какие-то платьица и колготки. Вещи принадлежали детям. Умершим? Странная мысль ему пришла, еще когда он пытался убраться в дальнем углу сарая. Леша сложил аккуратной поленницей дрова, пересыпал уголь в железный ящик. В черной крошке уже подмокшего угля ему попадались пупсики, солдатики и детская посуда. Вот тогда-то ему в голову и пришла эта странная мысль, что здесь произошла какая-то беда. Что-то случилось с детьми. Именно поэтому так упала цена. Кто захочет жить в доме, в котором произошла трагедия? Да никто! Вот поэтому-то дом будет новым, да и сарай пойдет под снос.
Леша еще раз дернул детские колготки и услышал звон, будто из кармана выпали монеты. Он осмотрел дно сундука, провел ладонью, нахватав заноз. Холод металла порадовал его. Страхов подхватил монету (он был уверен в этом) и положил в карман. Еще раз перерыл тряпье, но так ничего интересного там не нашел. С журналами он мог провозиться и полдня. Страхов любил это – сесть и листать старые журналы. Леша в детстве часто ходил в читальный зал, чтобы полистать «Моделист-конструктор» или «Крокодил». Ясное дело, что между этими двумя изданиями так же много общего, как между Петросяном и Капицей, но Леше нравились именно эти два журнала. И когда он достал подшивки, едва не закричал от восторга. Это были именно они. «Крокодил» и «Моделист-конструктор». Он вынул все, что было в сундуке. И только когда стряхнул пыль с кипы бумаг, увидел, что в подшивки с его «любимцами» проник какой-то альбом. Именно альбом. Уж очень похожий на дембельский. На ЕГО дембельский альбом. Алексей Страхов подобных альбомов видел не так уж и много, но там, где ему довелось отдать долг Родине, делали именно такие.
Алексей стряхнул с ворсистой поверхности пыль и открыл первую страницу. КТО НЕ БЫЛ – ТОТ БУДЕТ, КТО БЫЛ – НЕ ЗАБУДЕТ. Афганистан, так и есть. Они все там так писали. Писали, а самое главное, они так думали. Думали и не забыли. О них забыли, это да. А что он еще хотел? Если давно забыли о ветеранах той войны, в которой освобождали родную страну, то тех, кто воевал в чужой стране, можно было и не вспоминать. Но Леша помнил. Он знал, что не он один. КТО БЫЛ – НЕ ЗАБУДЕТ.
Алексей захлопнул альбом, клубы пыли поднялись вверх, и он чихнул. Закрыл сундук, сложил на него журналы и альбом. Он собирался сюда вернуться и, пусть на это уйдет полдня, просмотреть журналы, а самое главное, альбом. И пусть он всколыхнет воспоминания, засунутые на чердак разума. Пусть. Ведь кто был – не забудет.
Он взял часы и вышел из сарая. Когда за ним закрылась дверь, оса подлетела к альбому, села на обложку, сделанную из шинели, проползла по потускневшему от времени гербу выпуклой трехкопеечной монеты, остановилась у золоченых букв и снова взлетела. Она села на уголок альбома, переползла через кант из шелкового шнура, перегнулась через край обложки и скрылась внутри.
Алексей зашел в дом. На стремянке стоял электрик и что-то напевал.
– Александр, за неделю закончите? – спросил Страхов.
Мужчина посмотрел вниз и снова принялся за работу.
– Я так через денек-другой заканчиваю. А эти лоботрясы – не знаю.
Электрик снова что-то запел.
Леша так и рассчитывал. Как сделают свет, перебраться в дом. То есть через два дня можно будет въезжать. Вода и газ уже были в доме. Алексей обошел стремянку, еще раз посмотрел на воющего (пением это не назвать даже с натяжкой) монтера и вошел в гостиную. Подошел к одной стене и поднял часы. Потом
