– Да. Не подскажете, как до Васильевки доехать?
– Садись в мою. – Мужик указал на «Газель» с номером маршрута 150.
Андрей сел на переднее сиденье. Сумку поставил у ног и еще раз выглянул на туалеты. Цыганка не выходила. Может, у нее там связь с Москвой? Страхов улыбнулся. «Газель» тронулась. Андрей посмотрел назад в салон. Цыганка сидела на заднем сиденье и смотрела прямо перед собой. Человек, сидевший напротив старухи, почувствовал себя неуютно, поэтому пересел на другое место. Ворожея даже не пошевелилась. Теперь Андрей был уверен: это та самая цыганка.
– А ты к кому в Васильевку? – спросил водитель.
И именно в этот момент Андрей увидел, что рот цыганки растягивается в улыбке. Ему стало страшно, и он повернулся к водителю.
– Отец и мачеха. Они там новенькие. Дом только построили.
– А, такой большой? Видел.
Страхов чувствовал, что его затылок буквально сверлит чей-то взгляд. И он даже знал чей.
– Быстро же они его построили.
Андрей обернулся. Цыганка исчезла.
– За какой-то месяц такую домину отгрохали. А? Малый? Отец-то у тебя рукастый?
– Есть немного, – улыбнулся Андрей, хотя и сам понимал, что вместо улыбки вышла вымученная гримаса.
– Ты, малый, дембель, что ли?
Андрей кивнул.
– У-у-у, – протянул водитель. – В наше время дембеля не такими были. В парадке, с аксельбантами и начищенными значками. Э-эх, малый. Тогда не то, что сейчас. А?
– Да, наверное.
– Наверное, – передразнил парня мужчина. – Вот батька твой где служил?
– В Афгане.
– Во-от! Тогда не то, что сейчас! Каждый человек герой, а если нет – тунеядец и преступник. А сейчас кто у нас герои? Бывшие тунеядцы и преступники, вот кто у нас герои. Раньше, чтобы получить Героя Советского Союза, надо было в космос слетать, а сейчас связи и деньги. Деньги и связи. Всюду эти два грязных слова! – Водитель раздосадованно ударил по рулю. – Вот так-то, малый. Деньги и связи!
Андрею вдруг показалось, что за рулем сидит старая цыганка и орет: «Проклятье и черви!»
– Ну что, вот и твой дом, – сказала цыганка.
Страхов посмотрел на говорившего.
– Давай, малый, привет батьке передавай. – Водитель сидел на своем месте. – Ваше поколение уже не то. Э-эх.
«Газель» тронулась, открыв Андрею вид на огромный серый дом. Страхов закинул сумку на плечо и пошел к дому мечты отца-героя.
«Тогда не то, что сейчас, вот так-то, малый».
Из альбома выползла оса. Жанна вскрикнула и вскочила. Оса взлетела, сделала круг над машущей руками женщиной и присела на сундук. Жанна, не долго думая, опустила увесистый фотоальбом на тварь. Она даже услышала хруст, но для верности Страхова подняла свою «мухобойку» и снова опустила. Теперь уже наверняка. Жанна заглянула под альбом, удовлетворенно кивнула и пошла из сарая. Не до фотографий. Она с детства боялась ос. Да что там ос! Она так же боялась пчел, шмелей – всего, что могло ужалить. А в случае с ее теткой и убить. По сути, Жанна понимала, что смерть от укуса ей не грозит, но этот неприятный зуд, расчесывание опухшей ранки до крови сводили с ума. И это все от одной маленькой букашки, а если их будет сотня! Слабый зуд будет просто подарком, но на деле сотня ос могла сожрать все, что угодно. Жанна вспомнила, как эти твари объели до кости рыбу, брошенную коту. И только поэтому ей было противно (да и страшно, что тут скрывать), когда осы садились к ней на одежду, а уж тем более на открытые участки кожи.
Жанна подошла к углу дома, когда ей навстречу выбежал Стасик.
– Куда ты, сорванец? – Мать взяла его за плечи.
– Мама, это не я, – быстро заговорил мальчик. – Мамочка, честное слово, это не я.
– Да что – не ты? – Жанна слегка встряхнула сына.
– Это не я, – сказал Стасик и заплакал.
Жанна поняла, что от ребенка больше ничего не добьется, и пошла сначала в летнюю кухню. Осмотрела каждый угол в поисках разбитых стекол или сломанных вещей. То есть того, что может быть результатом детских игр, после которых эти мерзавцы кричат наперебой: «Мамочка, это не я!»
В летней кухне ничего не было. Жанна пошла в дом. На втором этаже что-то жужжало, визжало. Одно радовало – завтра это все закончится. Странно, но ей показалось, что, несмотря на адский шум, она слышит музыку. Но Жанна тут же отбросила эту мысль – и без того проблем много. Страхова даже подумала, что вся семья ополчилась против нее. Сейчас бы… Да, да, именно сейчас она бы не удивилась, что в черном «бумере» сидел «реальный пацан» Багиров. А сдал ему ее любимый муженек.
Жанна вошла в гостиную и ахнула. Она едва сдержала крик, полный злобы. Все стены были разрисованы фиолетовой и желтой красками. Всевозможные твари скалились на вошедшую женщину. И если бы не яркие цветные краски, это зрелище было бы более чем ужасным. Твари фиолетовые с желтыми глазами (Жанна даже подумала, что это не глаза, а налитые серо-желтым гноем фурункулы, и при этом вспомнила девушку из «Макдоналдса») были какими-то выпуклыми, будто из кинотеатра 3D. И они ее пугали. Даже больше, чем осы.
– Мамочка, тебе нравится?
Только теперь среди обилия красок Жанна заметила Кроху. Но для нее она сейчас была в лучшем случае Аленой.
– Ты что натворила, паршивка?!
Жанна схватила дочку за руку и с силой дернула. Даже услышав хруст, женщина уже не могла остановиться. Она орала, хлестала дочку по щекам и орала. Ее раздражало нытье Алены, визг пилы на втором этаже, рисунки, так и норовящие спрыгнуть со стен и наброситься на нее, а самое главное, ее раздражала музыка. Точнее, ее источник. Если бы мелодия лилась из кассетника строителей или ноутбука мужа – это одно, но когда тебя преследует музыка и ты не знаешь источника – это, черт возьми, совсем другое. В какой момент все стихло, Жанна не поняла. Но, услышав звонкую пощечину в мертвой тишине, она дернулась и спрятала руку, будто оправдываясь: это не я, честно-пречестно. Алена уже не плакала. Она молча стояла перед матерью, опустив глаза. Правая рука девочки опухла и покраснела. Жанна опомнилась, упала перед дочерью на колени, прижала ее к себе и заплакала навзрыд.
Слово, выведенное жирными черными буквами (Жанна сразу узнала мастику), было выведено поверх объемных прыщавых тварей. Страхова была уверена, что его не было, когда она вошла в комнату. Хотя… Сквозь слезы она никак не могла прочитать, что написано на стене. Жанна встала с колен, вытерла глаза и прочитала:
– Убирайтесь!
Леша откопал уже метра полтора. Земля была мягкой, будто колодец закопали только вчера. Он вылез, чтобы передохнуть, когда услышал крик жены. Страхов, вытирая руки об одежду, пошел к дому. Звукоизоляция в доме, конечно, была хреновой, либо у его жены были до этого скрытые таланты оперной певицы. Ее голос разносился далеко за пределы их участка.
– Мы приобретаем здесь неплохую репутацию, – с грустной усмешкой проговорил Алексей и поднялся на крыльцо.
Он едва не пришел в ярость, когда увидел художества дочери.
– Это что за херь?
Жанна обернулась на мужа с таким видом, будто ее застукали за чем-то непристойным.
– Кто испортил эти херовы стены?! – взревел Страхов.
– Папочка, это точно не я, – раздался голос Стасика за спиной.
– Станислав, подойди сюда, – не оборачиваясь, произнес отец.
Мальчик подошел к Алексею и встал перед ним, опустив голову.
– Станислав, посмотри мне в глаза.
