во что бы это ему ни стало. Через пару часов станет совсем темно, вот тогда можно будет заняться и чем- нибудь в доме. Воспоминания о том, что здесь живет Бэби, и о видении двойника он ловко отгонял фразой, произнесенной соседом: «Все, что мы видим, сидит у нас в башке». Вот Леша и попытался поместить туда как можно более приятные образы.
Не получилось. Почему-то здесь он начал вспоминать Афган. Нет, он не забывал о нем никогда, но эти воспоминания были какими-то живыми, словно он вчера вернулся домой. Может, конечно, на него так подействовало возвращение сына.
Вот тут-то Леша и вспомнил об альбоме. Он откинул еще пару лопат земли и посмотрел в сторону сарая. Он был там. Чертов дембельский альбом был там и манил его. Алексей поставил лопату, вылез из колодца и глянул в образовавшуюся яму. Она уже была метра два в глубину. Леша улыбнулся и пошел к сараю.
«Эдак я дойду до воды еще до первых заморозков».
Он открыл дверь сарая и нажал клавишу выключателя. Лампочка не загорелась, а может, ее и вовсе не было. На улице сгущались сумерки, а внутри сарая было вообще хоть глаз коли. Поэтому до сундука пришлось добираться на ощупь. Леша сделал шаг и наткнулся на стол. Стол? Он ощупал его. Да, действительно стол. Леша не помнил, чтобы он был когда-либо здесь. Страхов обогнул стол и шагнул в пустоту. Боль пронзила правую ногу. Он упал в яму, которой, как и долбаного стола, еще вчера не было. Пахло сырой землей. Единственной хорошей новостью было только то, что глаза начали привыкать к темноте. Леша действительно лежал на дне ямы и смотрел на серый круг над головой. Судя по размеру этого серого пятна, яма была не глубже, чем покинутый им несколько минут назад колодец.
Он попытался встать, в ступне что-то стрельнуло, и боль разлилась по ноге до самого колена. Леша поднял руки, пощупал земляной пол в поисках чего-нибудь, за что можно было бы ухватиться. Пальцы, словно усы крота, ощупывали поверхность. И тут они наткнулись на то, от чего его сердце похолодело. Страхов напрягся, его тело будто скрутило судорогой, но пальцы продолжали ощупывать чьи-то ботинки. Один ботинок отодвинулся, пальцы последовали за ним. Второй тоже пропал из поля зрения пальцев-усов. В следующий момент раздался звук шагов убегающего. Дверь хлопнула, и шаги стихли где-то в конце огорода. Что именно придало сил и вырвало его из оцепенения, Леша не знал, но в один миг он оказался наверху и заковылял к двери. Нет, он не надеялся догнать нарушителя его владений, но хотя бы увидеть, кто это был.
Когда он вернулся в сарай, лампочка светилась, покачиваясь на балке над когда-то засыпанным подвалом.
Казалось бы, забить гвоздь и повесить часы. Проще простого. Но по личному опыту Андрей знал, что на самом простом деле легче всего засыпаться. Он чертовски не хотел показаться перед отцом неумехой. Поэтому подошел к этому делу серьезно. Несмотря на то что Леша буквально ткнул пальцем в стену, определив будущее местоположение часов, Андрей вымерил рулеткой, а только потом начал забивать гвоздь.
Деревянная стена должна была беспрепятственно принять острый гвоздь, но он почему-то согнулся. Андрей взял второй и ударил по шляпке. Гвозди гнулись один за другим о вагонку, будто парень вбивал их в рельсы. Изрядно намахавшись молотком, Андрей понял, что без дрели здесь не обойтись. Но для подтверждения диагноза, так сказать, он решил попробовать еще один, последний. Он взял гвоздь из ящика и приставил к злополучному крестику, начерченному простым карандашом. Легкий замах, и молоток опустился на шляпку несильно, так чтобы убедиться в необходимости доставать дрель. На удивление Андрея, гвоздь вошел в дерево до середины. Но радость от произошедшего так и не успела появиться. Из- под гвоздя потекла тоненькая струйка цвета вишневого варенья. Андрей сразу понял, что это кровь. Он вбил гвоздь в кого-то, сидящего в стене! Шок был настолько сильный, что парень не мог пошевелиться. Паника забилась в голове, норовя вырваться наружу с истерическим криком. Ему было наплевать, что он убил кого-то. Сам факт, что там кто-то жил, его буквально сбивал с ног.
Вся стена уже была в крови. Ручейки, перепрыгивая через выступы вагонки, спешили вниз и исчезали за плинтусом. Эдакий круговорот в стене. Крови было слишком много, и только это отгоняло успокоительную мысль, что он убил всего лишь крысу. Андрей набрался храбрости и подошел к кровоточащей стене. Течь прекратилась, и дерево начало впитывать в себя то, что не затекло под плинтус. Страхов провел дрожащей рукой по багровым дорожкам. Скривился и поднес испачканные пальцы к носу. Слизь пахла гнилыми водорослями. Это точно не кровь. Пальцы и стена теперь были черными. Паника прошла, осталось недоумение. Как бы он выглядел, если б заверещал, как старая дева при виде крысы, попавшейся в капкан? Хреново, братец, хреново. Что сказал бы отец? А что бы о нем подумала Жанна? Вот! Вот что его волновало больше всего. И часы-то он взялся повесить только для того, чтобы поднять свой рейтинг в глазах мачехи. Какой, к черту, мачехи?! Она старше его всего лет на десять, да еще и как выглядит! А заори он – все! Упал бы его рейтинг ниже плинтуса.
Андрей глянул на плинтус и вспомнил о том, что не далее чем минуту назад туда затекали струи крови-слизи, воняющей водорослями. Сейчас не только плинтус, но и стена были сравнительно чистыми. Только небольшое пятно было вокруг гвоздя. Оно вполне могло скрыться за часами, тем самым поставив точку в этой загадке. Андрей присмотрелся. Вдруг он понял, что знает отгадку этой не такой уж и страшной тайны. Новый дом, новые трубы. Пластиковые или биметаллические. Он же несколько гвоздей до этого согнул и только последним пробил трубу. Да, точно, трубу. А то, что из нее полилась вода такого качества… Но это же могли быть и канализационные трубы! Черт! Его передернуло от мысли, что он трогал руками чье-то дерьмо.
– Что ты на нее уставился? – В дом вошел отец. По всему было видно, что настроение у него было непраздничное.
– Бать, я тут, похоже, трубу проткнул, – проговорил Андрей, прекрасно понимая, что рискует нарваться на мужской разговор. Так называл моральное наказание Страхов-старший. Мужской разговор, или разговор по душам, был самым худшим наказанием.
– Завтра сантехника вызовем, – сказал Алексей, поправил альбом под мышкой и вышел из гостиной.
Андрей пожал плечами. Видимо, вырос ты, Андрюшка, из разговоров по душам либо батьке некогда. Наплевать, зато все счастливы.
– Ну, завтра так завтра, – проговорил Андрей, повесил часы, выставил стрелки на семь тринадцать и толкнул маятник.
Ходики ожили.
Сексуального влечения друг к другу, подобного вчерашнему, супруги Страховы сегодня не испытали. По крайней мере, Жанна так точно. Жанна посмотрела на свою грудь. И как она только позволила себя мять, как шлюху? Тогда она думала, что все произошедшее в ту ночь с ними каким-то образом сделала комната, но теперь она понимала – виновата голая потаскушка, возбудившая ее кобеля- мужа (надо признать, и саму Жанну). Единственное, что Страхову радовало, это непричастность Алеши к появлению в ИХ доме девицы. Как Жанна и подозревала, эта сука появилась в доме со строителями. С ними же и ушла.
Она вышла из спальни и столкнулась с Андреем, идущим в ванную.
– Привет, – улыбнулась Жанна.
– Привет, – ответил парень.
– Не спится?
– Да вот, думаю искупаться. – Он сделал паузу. – Вам тоже не спится?
– Андрюша, я же тебе говорила, называй меня Жанна и на «ты».
«Снова кокетничаешь, девочка?»
– Хорошо.
– Вот и хорошо, – сказала Жанна и пошла к лестнице.
Она чувствовала на себе его взгляд. И только поэтому шла, виляя задом.
«Он же тебе в сыновья годится, потаскуха».
Если раньше она чаще соглашалась с внутренним голосом, то теперь она просто промолчала. Улыбнулась Андрею, который, на самом деле, стоял и смотрел ей вслед, и спустилась по лестнице. В кухне сидел Леша и разглядывал фотоальбом. Жанна вспомнила его. Это им она раздавила осу в сарае.
