нужны…
– Средства на спокойную старость, – перебил ее Шеп.
Берил замолчала, медленно положила руки на стол с обеих сторон тарелки.
– Послушай. Мы можем сделать так. Ты оплачиваешь все расходы на сиделку или дом престарелых, не важно. Дай мне два-три года, я подкоплю немного денег. Когда папы не станет, мы продадим дом, и это возместит все твои затраты.
Шеп молча откинулся на спинку стула. Подобной наглости можно только удивляться. Никто не сможет поспорить с тем, что с его сестрой не соскучишься.
– Значит, мою половину наследства мы потратим на сиделку. А твоя останется при тебе?
– Конечно, а почему нет? И больше ты меня не увидишь. Я никогда не постучусь в твою дверь с просьбой одолжить чашку сахара. Тогда у меня появится возможность переехать в Нью-Йорк.
– Этого все равно не будет, даже если я куплю тебе Бруклинский мост. Как ты себе представляешь, сколько стоит этот дом?
– Цены на недвижимость взлетели по всей стране. За последние лет десять цены поднялись раза в три. Многие, но, конечно, не я, сделали на этом состояние. Пять спален, три ванные… Это должно прилично стоить!
– Повторяю: сколько конкретно стоит этот дом?
– Ну… пятьсот? Семьсот пятьдесят? Тут ведь огромный двор, не знаю, может, и весь миллион!
Шеп знал, что сестра очень любит их дом. Внутренняя отделка темным деревом великолепно сохранилась. Дом был действительно просторный и крепкий. Это было то место, где они выросли, и родные стены навевали лишь приятные воспоминания. Шеп не любил разочаровывать людей, но риелторы – народ не сентиментальный.
– Я заходил на несколько сайтов по недвижимости. Такие дома в Берлине не стоят больше ста тысяч долларов.
– Быть не может!
– «Фрейзер пейпа» закрывается, и все об этом знают. Ты не заметила, сколько вокруг пустующих и просто брошенных домов? Говорят, здесь будут строить федеральную тюрьму и Парк приключений, но даже в этом случае сотни тысяч людей потеряют рабочие места. Прежде чем строить планы, ты лучше меня должна была знать, что люди отсюда уезжают. А недвижимость падает в цене.
– Ничего она не падает! Дом – лучшее вложение денег, которое сделал отец!
– Берил, подумай. Кто захочет здесь жить? Только те, кто вынужден уехать из Нью-Йорка, потому что не может платить за квартиру. Даже если мы завтра выставим дом на продажу, это может занять месяцы, если не годы, прежде чем его купят, а тем временем надо заботиться об отце. Поэтому не стоит очень рассчитывать на вырученные деньги. Скорее всего, их не будет.
– Ну… мы не знаем, сколько это все будет тянуться, да? Ну, для многих людей в таком возрасте переломы только приближают конец.
Как отвратительно это слышать.
– Да, ты сможешь получить свое наследство, только если он умрет прямо сейчас. – Он едва смог закончить фразу.
– Что за инсинуации! Я только сказала…
Шеп собрал тарелки. Единственным желанием было уйти, но – полуживой отец лежит в больнице – ему на мгновение показалось, что он не брат Берил, а ее отец.
– Чем дольше папа будет жить дома, – сказал Шеп, – тем лучше для него. И для нас. Нанимать сиделку очень дорого и, как ты правильно заметила, небезопасно. У нас лишь один выход. Он вернется домой, и ты будешь о нем заботиться.
– Ни за что! – воскликнула Берил. Безусловно, эта мысль даже не приходила ей в голову.
– В январе ты хотела занять комнату Амелии – но тогда ничего не знала о болезни Глинис. Тогда же ты говорила, что не можешь взять его к себе, потому вынуждена будешь съехать. Но сейчас ты живешь здесь и можешь быть полезной. Тогда никому не придется переезжать.
– Я никогда этим не занималась! Я не сиделка!
– Уверен, что все необходимые процедуры ему будут делать в клинике. От тебя лишь требуется готовить, покупать продукты и убирать. Менять и стирать белье, разговаривать с ним, чтобы ему не было одиноко. Помочь принять ванну и довести до туалета. Для этого тебе не нужны специальные навыки, как и любому другому человеку.
– Папа не позволит дочери подтирать ему задницу. Нам обоим будет неловко.
– Люди пересматривают свои взгляды в зависимости от ситуации, – улыбнулся Шеп. Слова прозвучали назидательно, так же точно любила говорить мама.
– Поверить не могу, что ты меня об этом просишь! Что-то я не замечала, что ты готов все бросить и заботиться о ком-то целыми днями!
– Ах нет? Все бросить и заботиться о ком-то целыми днями – как раз то, чем я занимаюсь с Глинис. При этом работаю полный рабочий день в офисе, который терпеть не могу, и только для того, чтобы у моей жены была хоть какая-то страховка.
Чем меньше отец проживет, тем больше у нее шансов выиграть в этой ситуации.
– Ты хочешь, чтобы я положила на это жизнь или, по крайней мере, годы жизни! У тебя всего лишь работа, а у меня карьера! Карьера, в которую отец верит. Он не позволит, чтобы я пожертвовала таким важным делом, как создание фильмов на общественно значимые темы, ради того, чтобы помочь ему вымыться! В конце концов, если я сделаю кино о том, как люди доживают последние дни, то принесу гораздо больше пользы, чем если буду крутиться вокруг одного старика и принесу ему стакан воды!
– Что это значит? Нет? Конец дискуссии?
– Это не предмет для обсуждения. Не стоит даже начинать. Абсолютное «нет», без вопросов, даже не думай, закончили. – Она выглядела отчаявшейся, словно исчерпала все аргументы.
Когда Шеп продавал «Нак на все руки», он не рассчитывал на некое особенное к себе отношение – не ждал, что его мнение будет иметь больший вес, что ему будут созданы льготные условия, – он просто хотел заработать деньги. Но, черт возьми, он совсем не ожидал, что еще будет за это наказан.
– Значит, получается, мне решать, как поступить – нанимать ли сиделку и все остальное. Что же касается твоего переезда в мою комнату, тебе повезло, я не собираюсь выставлять дом на продажу до тех пор, пока папа не вернется домой и не примет решения. Но я хочу, чтобы ты знала: оплата счетов за его содержание для меня не пустяк. У меня огромные расходы на Глинис, и денег у меня не так много, как ты думаешь.
– Не понимаю. – Берил казалась сбитой с толку. – Ты же сказал, у нее есть страховка.
Шеп рассмеялся. Это был безрадостный смех, но он помогал сдержать слезы.
Глава 12
Множество пар не занимаются сексом и прекрасно живут. Ничего страшного нет в том, что они не испытывают желания. Лежать в одной постели тоже приятно, и они с Кэрол по-прежнему спят вместе, правда, лишь потому, что она не захотела расстраивать девочек и придумывать объяснение, почему папа изгнан на диван. Наказанием ему была широкая, словно ров, полоса холодной простыни, что, бесспорно, было болезненнее. Она даже видеть его не хотела. Иногда во сне она поворачивалась в его сторону, но больше по привычке; едва ее щека касалась его груди, она поспешно, ворча, перекатывалась на свою половину и устраивалась на самом краю кровати. Она уворачивалась от Джексона, оставляя одиноко лежать в трусах, накрывшись простыней. Он уже ненавидел свои трусы. Они вызывали в нем то же чувство стыда, как и в детстве, когда он старался незаметно сунуть их в бачок с грязным бельем, а то и просто выбросить, боясь, что мама заметит позорное коричневое пятно.
Несмотря на то что многие пары отказывались от секса, он и представить себе не мог, что Кэрол и Джексон Бурдина окажутся в их числе. После рождения Флики они стали посвящать этому меньше времени, но спросите Боба Сэндса, он подтвердит, что соблюдать диету и принимать участие в голодовке не одно и
