сторону и расстегнул ширинку. Но из крантика литься не захотелось, он напрягся — ничего не вышло. Так бывает, если кто-то посторонний смотрит… Он обернулся через плечо… и мочевой пузырь расслабился сам. В полной тишине из могил вылезали мертвецы. Истлевший труп из ближайшей могилы вылез уже по пояс и искал глазницами жертву. Из самых дальних — насколько хватало зрения и света луны — могил успели появиться только костлявые пальцы. Самый страшный фильм ужасов, который реально однажды зацепил молодого охранника, воплощался в жизнь прямо на глазах! Антон с разинутым ртом наблюдал, как ближайший мертвец полностью вылез из земли и пытался встать на то, что прежде называлось ногами. Антон забыл о «Сайге», да и чем могло помочь обычное ружьё? Убить труп? Ха-ха! Нужно уносить ноги! Здравая мысль. Антон захотел ею воспользоваться… только было уже поздно: мертвяки были кругом, слишком долго он строил из себя идиота с открытым ртом. Невыносимо хрустя суставами, ближайший мертвец подтянул свои кости к застывшему охраннику и молниеносным движением хватил того за мужское достоинство. Антон распрощался с сознанием.
Тридцатиоднолетняя Лариса всегда имела при себе баллончик с перцовой жидкостью, потому как панически боялась оказаться наедине с маньяком в темном переулке или — что ещё хуже — в лифте. Сегодня она возвращалась поздно, ведь день рождения лучшей подруги бывает не каждый день. Благополучно доехав на такси, Париса благополучно вошла в подъезд и благополучно села в пустой лифт. Нажала кнопку седьмого этажа, двери лифта закрылись, кабина пошла вверх. Париса открыла сумочку, чтобы загодя достать ключи. Рядом с кнопочной панелью находилось зеркало — девушка стояла к нему лицом. Выудила из сумки ключи и посмотрела на себя в зеркало. На заднем плане она увидела лицо мужчины — точь-в-точь маньяк из газеты! Померещилось? Нет. Маньяк плотоядно улыбался гнилыми зубами. Париса сунула руку в карман, сжала баллончик и с разворота брызнула в физиономию негодяя. Но эффекта не произошло. Маньяк продолжал скалиться. Из поганого рта нараспев ядовито вытекло слово: «пе-ере-ецццц!». Грязными руками маньяк вытер жидкость с лица и, закатывая глаза, облизал пальцы. Лифт продолжал куда-то подниматься. Ларису переклинило, она закричала. С физиономии маньяка стёрлась улыбка. Резким движением он схватил жертву за горло. Лариса захрипела. Сознание её померкло.
Газетные, киношные и книжные чудовища и чудища в эту лунную ночь вероломно ворвались в реальный мир юного человеческого сознания, забирая последнее в копилку Дива.
С самого раннего утра в больницы города стали поступать пациенты не старше тридцати пяти лет в бессознательном коматозном состоянии. У врачей поначалу это вызвало недоумение. Но больные продолжали поступать. Телефоны «Скорой помощи» обрывались от беспрерывного потока звонков. Врачи сбились с ног, не понимая, что произошло со всеми этими людьми, как и что делать и куда их всех размещать.
К обеду специалисты забили тревогу. У многих из них в подобном коматозном состоянии оказались и родственники. Это была неизвестная эпидемия, против которой медицина оказалась бессильна. У всех, кого скосила эпидемия, наблюдалась одна очень любопытная особенность: их глаза бегали за закрытыми веками, все они видели сны.
С детскими и подростковыми сознаниями Диву было сладить легко. А вот со взрослыми, теми, чей возраст преодолел двадцатитрехлетний рубеж, отчего-то начались трудности. Пришлось импровизировать на ходу. И так даже было лучше. Диву не терпелось, он не стал ждать следующей ночи. Кто сказал, что только ночь создана для кошмаров, тем более, если кошмар наяву?
Див многолик и коварен. Он недолго думал, как заполучить в мистерию хаоса всех смертных этого большого города. А большой город — отличный плацдарм для завоевания всей планеты. И оно не за горами. Более того, он, кажется, знал, как уничтожить его нынешнего заклятого врага, мальчишку, имя которого отождествлялось с именем Перуна. Егорий… Скоро он до него доберётся, и не поможет ему никакое божественное покровительство, никакие знания Ритуальных знаков!
«Ну, прям статистика милицейских будней!», — не без сарказма подумал Виктор Ильич, откладывая листы с новой главой на край стола. На него всё так же невозмутимо взирали пять идентичных друг другу металлических кошек. «Интересно, они в курсе того, что здесь вообще творится?» Но пустая мысль быстро заменилась путной: «Времени остаётся мало».
— Пора бы мне за временем следить, а то так помру и знать не буду — суббота была или воскресенье, — сказал он египетским статуэткам.
Но ответили ему отнюдь не они.
— Неужто ты так устал, что о смерти задумался, а, дядя Витя?
Виктор Ильич подскочил, как ужаленный, чуть усидев в кресле. А фантом
а фантом ли это?
Юрия Клинова продолжал:
— Тебе ещё рано себя хоронить. Видишь, сюжет-то развивается! Да как прекрасно развивается!
— Почему нельзя было писать что-нибудь… душевное, а не эту мерзость? — спросил Виктор Ильич, придя в себя.
— Если вкладывать душу во всё, что делаешь, души не хватит, — рассмеялся Кошмарный Принц. — И потом. Дядя Витя, мерзость — это когда моим героям, тем, которые были в начале моей карьеры, победа всегда давалась легко благодаря невообразимой наивности, бездумности и непостижимо удачным стечениям обстоятельств. В точности, как несмышленыш в фильме «Трудный ребёнок»!
— Можно подумать, до приобретения стола у тебя не было выбора, как строить сюжет, — сказал Виктор Ильич.
— Наверно, я тебя удивлю, но до стола я был посредственным писакой и, как следствие, не имел того колоссального успеха, пока не прознал про… теперь уже мой замечательный стол.
— Не удивил.
— Не удивлён! — ответствовал Клинов с присущей самодовольной ухмылкой. «По крайней мере, присуща она стала после его гибели», — поправил себя Виктор Ильич.
— Ты хоть отдаёшь себе отчёт, что люди реально фанатеют… да что там! — с ума сходят после прочтения подобного, — Виктор Ильич презрительно кивнул на исписанные листы. — И причиняют боль невинным гражданам?
— Хе! «Гражданам»… Серая плесень… Как сказал Вольтер: «величайшие распри производят меньше преступлений, чем фанатизм», — развёл руками Кошмарный Принц.
— И к чему ты это ляпнул, для красного словца? Я тебя слишком хорошо… помню, чтобы пускать мне пыль избитыми афоризмами. Ответь лучше — зачем тебе это? Что такого случилось с тобой?
Лицо Кошмарного Принца приняло пугающе серьезное выражение.
— Ты прав, дядя Витя, не мне с тобой дискутировать. Зачем мне это, спрашиваешь? Я хочу стать легендой! Единственным по-настоящему плодовитым писателем во все времена, который успел до своей… как это любят выражаться… «скоропостижной смерти» написать столько, что хватило на целое поколение! Меня прописью золотыми буквами впишут в анналы мировой литературы!
— Легенда. Анналы. Мировая литература. Сколько пафоса… Да как ты был ремесленником, так ты им и остался! И могила тебя не исправила!
— НЕ ЗЛИ МЕНЯ!!! — заорал Клинов, подскочив с дивана. — Не испытывай моего терпения!
— А то что?
— А то!
Пальцы Виктора Ильича адской болью скрутил артрит. Виктор Ильич взвыл.
— То-то же! — Юрий Клинов принял прежнюю позу.
Боль в пальцах Виктора Ильича немного стихла, но не ушла.
