Виктор Ильич ждал ответной реакции на своё нахальство, но ни бузиновый стол, ни призрак Кошмарного Принца, ни злобный чернокнижник, никто не выразили своего недовольства. Не осознали нахальства или впали в ступор от вопиющей наглости? Возможно, крылось нечто третье, так, по крайней мере, выразила своё предположение интуиция. Что скрывалось за «нечто третьим»? Отчего-то заглядывать за занавесь тайны желания не возникло. Как бы то ни было, артритной болью вероломный смотритель наказан не был. Пока что. И такой форой грех не воспользоваться. Виктор Ильич сбил листы с винегретом каллиграфического почерка и дерганых вензелей (где вензеля несомненно преобладали), вложил в пухлую стопку готового
сырца
материала и поспешил выйти из кабинета-студии.
Плотно закрыв дверь, смотритель упёрся обеими руками о тумбочку с хитро закрученным декором, слушая, как сердце тяжело бухает в груди, и заторможено осознавая, что трезв, яко стеклышко. Или он опять «глотнул» время, что успел протрезветь, или имеет место новый феномен в старой пьесе. Он готов был склониться ко второму, не исключая первого, но выразил совершенно не относящееся к данной сути желание.
А впрочем, как сказать…
Кристальное желание напиться вновь — меняет ли оно суть? Кошмарный Принц предостерегал, что выпивка может всё испортить, а выходило с точностью до наоборот. А была ли это истинная ипостась Кошмарного Принца… то бишь, Юрия Клинова? Не исходило ли предостережение на самом деле от того, кто пытался пройти по свечному тоннелю? Произнесли-то уста призрака погибшего писателя, но кто вложил в уста слова-предостережения? Ответ напрашивался сам. И у Виктора Ильича не было повода разубеждаться, не теперь.
Пользуясь передышкой, он отправился в свою квартирку на цокольном этаже, где продолжал гореть свет, несмотря на рассосавшуюся толпу у ворот музея. Нужно было подумать. И напиться.
Или сперва напиться, а потом подумать?
Глядя на недопитую бутылку коньяка и на две непочатые бутылки, Виктора Ильича посетила здравая мысль: «Если я напьюсь прежде, чем подумаю, то думать мне уже будет нечем». Дилемма разрешена. Смотритель принялся нарезать круги по тесному пространству комнатки-зала, собираясь с мыслями. Но мысли разбрелись, как самое настоящее стадо ослов, вредных и упёртых. К тому же дал о себе знать артрит, тягучая ноющая боль, словно вытягивала пальцы на длину, которой могла позавидовать их тень в лучах заходящего солнца. Тоже отвлекало. Спустить бы на стадо ослов-мыслей свору псов-пастухов! Псов… А что, идея! Пора оживить борзую собаку, ловчую, для травли. Думается, Егорка с задачей справится.
Здорово! И думать крепко не пришлось!
С чувством выполненного долга Виктор Ильич взялся за недопитую бутылку и уговорил её. Коньяк, ухнув в пустой желудок, не теряя времени, вернулся в голову. Виктор Ильич был пьян.
Егор был напуган. Его мир Грёз вдруг стал казаться ему западнёй. Особенно страшно было наблюдать, как из-под камня, через который он легкомысленно решил подсмотреть, что происходит в мире, где он родился и рос, вдруг повалил туман. Густой и знакомый туман, он уже проникал сюда однажды, и справиться с ним Егор не смог, сбежал. Просто чудо, что на этот раз что-то помешало ему просочиться и изничтожить мир Грёз, и никакое бы волшебство, никакая Сила не одолели бы, не остановили разрушение. Юный белый маг чувствовал это. Чувствовал, равно как чувствовал своё бессилие против чародейского тумана, и оттого сердце холодело, а желудок испытывал нестерпимый жар. Перехлёст со взглядом чернокнижника стоил многих усилий, чтобы не запаниковать и не сделать чего-то совершенно непоправимого.
Невообразимая ситуация, когда две противоборствующие стороны одинаково слабы… или думают, что слабы, чтобы сцепиться в схватке, из которой должен был выйти один победитель. Это стояние могло тянуться и обернуться совершенно ненужной хроникой.
Таковы предпосылки, но смотритель снова вклинился в ход событий.
Виктору Ильичу не составило особого труда проникнуть в мир Грёз мальчика. Растерявшийся Егор был изумлён и бесконечно обрадован появлению взрослого, появлению друга.
Быстрым шагом по рыхлому песку Виктор Ильич покрывал расстояние, разделяющее его от юного мага. Егор подумал, как тот не увязает, но стоило ему подойти, и ответ стал наглядным — взрослый друг шёл по пляжу, как по асфальтированному тротуару.
— Вы не тонете в песке! Потрясно! — воскликнул с детской непосредственностью Егорка, забыв на миг свои переживания.
— Я тоже рад тебя видеть, мой мальчик! — улыбнулся смотритель.
И Егор не удержался, кинулся в раскрытые объятия друга.
— Тебе не кажется, что твой мир становится для тебя ловушкой? — спросил Виктор Ильич.
Егорка отстранился и круглыми глазами заглянул в глаза Виктора Ильича.
— Да! Я на самом деле думал об этом — западня.
— В следующий раз Маленький принц может не успеть прийти на помощь.
— Так это он?!
— Это он. Ты слышал, что лучшая защита — это нападение?
Егор кивнул.
— Нам пора действовать и воспользоваться той магией, которую ты обрёл.
— Если честно, у меня голова скоро лопнет и такая каша…
— Не беспокойся об этом, мой мальчик. В нужный момент ты вспомнишь, поймёшь, что делать и как делать. «Тот, кто честен, добр и смел — тот и есть волшебник!», — процитировал Виктор Ильич из старинной песенки и подмигнул мальчику. — Веришь мне?
— Верю, — просиял Егор.
— Ты помнишь место, где находится тайный люк в подземелье, из которого тебя вывел свистун Чудин? Сможешь найти?
— Думаю, да…
— Тогда возьми меня за руки, закрой глаза и перенеси нас туда.
Егор не стал донимать расспросами, и это Виктора Ильича порадовало: экономия времени — раз, мальчик действительно ему доверился — два.
Переход из фантастического мира Грёз в прозаический мир Яви не сопровождался посторонними спецэффектами, они просто закрыли глаза в мире Грёз и открыли их в Подмосковном лесу.
Магия и влияние Дива и чернокнижника сюда добраться не успели, значит, у стороны Добра есть фора. Однако сей факт не исключал вероятности, что чёрной стороне тут же стало известно о побеге юного мага. И дай Бог, чтобы они воспринимали исчезновение, как побег.
Мальчик указал место между деревьев:
— Здесь.
Слой дёрна у древнего люка был разворочен. Виктор Ильич нащупал в слое почвы ржавое
