— Как положено, на радостях я закатил сабантуй, а утром вышел на работу, на Центральный проспект, дом номер восемь. Моя обувная мастерская была обычной будкой, чуть больше телефонной, в которой сидел пожилой армянин и набивал набойки. Мне, директору, и присесть было некуда. Что делать, я пошел купил газету, так с нею и простоял весь день рядом с будкой. До сих пор я помню наизусть, что в той газете было написано. Но даже я, назначенный официально приказом, принести кресло и поставить рядом с работающим сапожником, убей меня, Фитиль, не догадался, совесть не позволила.
Хват насмешливо посмотрел на Фитиля и замолчал, посчитав рассказанную нравоучительную притчу законченной.
— И руки, наверно, не распускали? — послышался из салона приглушенный Колькин голос.
— Чем закончилось ваше директорство? — задал вопрос представитель партии зеленых.
— А ничем. Полгода я исправно ходил на работу, получая вдвое больший оклад, чем мой подчиненный, и всем знакомым девушкам представлялся как директор. А если какая заставала меня рядом с моей обувной мастерской, я бесплатно чистил себе ботинки. В один день какой-то любопытный щелкопер спросил у армянина, почему я стою каждый день с газетой рядом с его будкой. «Это мой директор», — ответил сапожник. Через неделю появилась статья в газете, фельетон, и еще через неделю сократили мою директорскую единицу. — Хват насмешливо посмотрел на Фитиля: — Я думаю, Фитиль, твой напарник скоро сократит должность босса.
— Я ему сокращу, — в расчете на то, что Колька прислушивается к разговору, пригрозил Фитиль, — пока не отработает вложенный капитал, будет как папа Карло вкалывать. А то нашелся мне Макиавелли, идеи подавать.
Из его реплики было ясно, что до самоокупаемости им еще далеко. Похоже, пока они работали в убыток. В это время к нам на берег свернула милицейская машина. Я увидел, как Хват и Фитиль напряглись. Встреча с милицией никому не сулила ничего хорошего. Как Дед Мороз, она подарки не раздавала. Из «уазика» вылезли два сержанта. Невелики шишки. Напряжение немного спало,
— Мы его целый день ищем, а он здесь! — обрадовано воскликнул один из них, останавливаясь между Хватом и Фитилем.
Лица присутствующих снова напряглись. Мы все по очереди переглянулись.
— Кто из вас утащил знак? — спросил сержант, ни к кому не обращаясь.
— Что случилось? — Хват встал со стула, так как уборка подошла к концу и Колька застилал в машине коврики.
— Сейчас может приехать телевидение. Знак нужен, площадь закрыть, а он вот где. Кто утащил?
К милиции подлетел обрадованный таким исходом дела представитель зеленых:
— Они не только знак утащили, они еще и машины здесь моют! — с жаром воскликнул он.
— А где их мыть, в бане, что ли? — не понял сержант. Мы рассмеялись. Сержант сразу из нашей компании выделил директора мойки и прикрикнул на Фитиля: — Ты, что ли, его сюда приволок, а ну тащи обратно!
Знак возвышался на окончании двухдюймовой трубы, приваренной к диску грузового автомобиля. Вчера вдвоем с Данилой мы кое-как его дотащили. А нести обратно нужно было одному Фитилю, потому что Колька был занят джипом. Директорская должность выходила ему боком.
— Мы долго тебя будем ждать, или ты в кутузке хочешь посидеть? — пригрозил сержант.
Открывающаяся перспектива, видно, не очень вдохновила Фитиля, потому что он один потащил знак на площадь. Чтобы как-то подбодрить Кольку, Хват вытащил пятьдесят рублей и, передавая их ему, сказал:
— Скажешь своему боссу, что мы у тебя попали в категорию любопытных, понял?
А Данила в это время давал последние наставления козе:
— Слушайся дядю. Он тебе ничего плохого не сделает. — И задал вопрос идейному пастуху: —Почему бы вам ни перейти на противоположную сторону дороги?
— Но телевидение приедет из Москвы по этой стороне дороги, что мы с козой на другой будем делать?
Глава XVII
Хинкали у Нинэль
Я грузил в джип упаковки с «Птичьим молоком». Хват, видно, придумал, как, не вскрывая при нас коробки с тортами, вычислить свои. Неужели он оказался хитрее меня?
Мы погрузились в джип и помахали Кольке рукой. Хват, нигде не останавливаясь, подъехал к «Ристарану у Гариллы» и посигналил, На открытой двери висела вывеска «Закрыто».
— Приехали, выгружайтесь, — сказал он нам.
На шум машины, и без сигнала слышимый изнутри ресторана, выскочила шустрая Нинэль. Увидев нас и Хвата, она обрадованно всплеснула руками:
— Ой, мальчики, какие же вы все молодцы, что так рано приехали. А я вас только к ночи ожидала.
Мы с Данилой стали выставлять на чисто вымытые ступени ресторана упаковки с тортами. Всего двадцать четыре коробки.
— Разбирайте свои, — предложил я Хвату с Нинэлью, ставя их перед непростым выбором.
— И то, что я просила, здесь? — Нинэль выстрелила взглядом в Хвата.
— Здесь, в одной из упаковок, только не знаю в которой. Ребята, не подумав, их перемешали.
Ну и жук. Нельзя им было ошибиться при выборе своих. Единственное, что придумал хитрый Хват, сидя на берегу, — это переложить решение по отбору коробок на хрупкие женские плечи. То, что он не мог решить в течение трех часов, она должна была сделать за несколько секунд. «Ну и мужики пошли», — сказала бы Настя. Нинэль, растерявшись только на долю секунды, скомандовала:
— Заносите все на кухню.
— Все? — спросил обрадованный Данила. Он сразу подумал, что Нинэль заберет весь товар.
Держи, Данила, карман для денег шире.
«Вот теперь и посмотрим, как вы выкрутитесь из этого положения, — подумал я. — Я согласен, вскрывайте при нас коробки с тортами».
Мы занесли все коробки на кухню и остановились в ожидании.
— Пойдемте, я вам покажу, где будет свадьба, — предложила нам всем Нинэль.
Вчетвером мы вошли в обеденный зал. Столы стояли буквой «Т», застланные скатертями.
— А я вам приготовила угощение, садитесь за стол, — как радушная хозяйка, Нинэль подталкивала нас с Данилой к столу, — сейчас принесу.
И пока мы с ним не сели за стол, она от нас не отошла. В ее словах и жестах было столько напора и доброжелательности, что, если бы я не знал, что за товар привез ей Хват, порадовался бы за Гориллу, что нашел себе такую невесту. Она вышла на кухню и высыпала в кастрюлю, из которой поднимался пар, что-то наподобие вареников:
— На Кавказе называются хинкали, у узбеков — манты, у татар… хотя неважно, сейчас сами попробуете, пальчики оближете.
Данила в предвкушении необыкновенного блюда уже сглотнул слюну.
— Хват, — Нинэль многозначительно посмотрела на нашего возничего и кивком головы позвала его на кухню. «Началось», — подумал я. За детей, что ли, нас считают, даже дверь не закрыли. Перегнувшись через стол, я увидел, как Хват торопливо развязывал одну из упаковок.
В это время Нинэль вошла с огромным подносом, на котором дымилась гора хинкали. Она поставила его перед нами и сказала:
— Сто штук! Накладывайте сами в тарелки.
Я с сомнением посмотрел на поднос. На нем лежала еда для четырех здоровых мужиков, если они будут запивать ее пивом. Да и то, съедят ли все?
Данила, отправив первые хинкали в рот, что-то нечленораздельно промычал. Нинэль, не сомневаясь,
