На утренней службе, в половине третьего ночи, присутствовал один король. Аббат и монахи были все налицо. Между ними выдавался когда-то красавец щеголь сэр Станлей. Теперь он жил в хижине, которую сам построил себе в лесу, примыкающем к монастырю. Хотя сэр Станлей был одет во власяницу и совершенно оброс бородой, король сразу узнал его.
В шесть часов в трапезной был подан завтрак. Посетители надеялись, что им дадут что-нибудь существенное, но действительность горько разочаровала их.
В их распоряжении оказались только овсяная похлебка и хлеб. О масле не было и помину. При виде этого скудного стола сэр Джордж почувствовал, что он умирает. Вальтер и полковник Тильдеслей едва могли переносить терзание голода.
Король казался совершенно довольным.
Одни служители не терпели никаких лишений, привезя с собою хороший запас провизии.
После завтрака аббат попросил к себе сэра Барклея и имел с ним в своей келье продолжительный разговор, настойчиво уговаривая его вступить в число братии монастыря. Но сэр Джордж успел уже сделать важное открытие, что монастырская жизнь с ее постами и молитвами не годится для него, и решительно отказался от предложения аббата.
— Я удивляюсь вашему благочестию и самоотвержению, достопочтенный отец, — отвечал он, — но сам решительно не способен подражать вам.
— Попробуйте, сын мой, — настаивал аббат. — Вы скоро одолеете первые трудности.
Настоятель имел также разговор с Вальтером и Тильдеслеем. Молодой человек особенно ему понравился.
— Сын мой, — сказал он ласково. — Его величество передавал мне, что вы собираетесь жениться на особе, блистающей красотою и благонравием. Я рад слышать это. Да будет она мила, как Рахиль, мудра, как Ревекка, и верна, как Сарра!
В монастырском саду, тянувшемся сзади монастыря, была устроена между озерами искусственная терраса, с которой открывался дивный вид.
Погода была прекрасная, и король долго ходил с аббатом по террасе, ведя с ним тихие речи.
— Чем больше я вижу Ла-Трапп, — заметил он, — тем больше он мне нравится. Возможно, что здесь я и кончу свои дни.
— Посетите нас еще раз, государь, прежде чем принимать окончательное решение. Местечко не всегда так красиво, как теперь.
— Мне больше нравится братия, чем местность. Я уверен, что легко привыкну к строгим правилам монастыря.
— В таком случае вы будете здесь участливее, чем прежде, во времена вашего могущества и власти.
Погуляв по террасе около часа, Иаков выразил желание посетить пустынножительство, где обитал бывший сэр Станлей.
— Он носит у нас имя брата Назария, — сказал аббат: — Он самый суровый из братьев и налагает на себя больше строгих подвигов, чем другие. Его подвигам изумляюсь даже я. Жилище брата Назария находится отсюда на расстоянии мили, в самой глубине вон того леса. Вы сами его не найдете, и я пошлю с вами провожатого.
Иаков поблагодарил его и, созвав своих спутников, направился в указанном направлении, предшествуемый монахом, который служил ему проводником.
Обогнув озеро, король скоро достиг леса, который оказался необыкновенно густым и заросшим, так что ходить по нему без проводника было бы небезопасно.
Пустынножительство было немного лучше обыкновенного сарая, затерянного среди дремучего леса. Трудно было предположить, чтобы здесь мог кто-нибудь жить.
Брат Назарий стоял недалеко от своего жилища и рубил лес.
Изумленный появлением Иакова и его спутников, он, однако, не смутился и бросился к ногам короля, который поспешил его поднять.
— Я удивлен, что нахожу здесь сэра Томаса Станлея, — сказал король.
— Здесь мое последнее жилище на земле, государь, — отвечал отшельник. — Даже приказание вашего величества не заставило бы меня покинуть его. Не могу просить вас зайти ко мне.
— Тем не менее я хочу заглянуть в вашу хижину, — сказал Иаков, бросая взгляд в отворенную дверь.
Соломенный матрац, стул и ведро с водою — вот вся ее обстановка.
На стене висело распятие, а под ним бич, на узлах которого виднелись следы крови.
— Как можете вы жить здесь, сэр Томас, — воскликнул король, с ужасом отступая назад. — Неужели вы живете здесь целый год?
— Зимой и летом, когда земля трескается от жары и когда она покрыта глубоким снегом.
— Я видел вас сегодня утром в церкви в половине третьего утра. Вы аккуратно посещаете все службы?
— Аккуратно, государь.
— Сколько времени посвящаете вы сну?
— Часа два, не больше трех и при том я не всегда позволяю себе лечь на этот тюфяк.
— Неужели вы никогда не чувствуете усталости? — спросил сэр Барклей.
— Если я не чувствовал усталости, служа земному царю, то как мне чувствовать ее, когда я служу Царю Небесному?
— Но уединение и одиночество должно все-таки тяготить вас? — продолжал сэр Джордж.
— Я никогда не бываю один. Я веду разговор со святыми. Они поучают и утешают меня.
— Вы говорите о их писаниях? — спросил Иаков.
— Да, государь, — отвечал отшельник. — Путь, который я выбрал, труден и тернист, но он ведет к вечной жизни, и я буду идти по нему, сколько бы мне ни приходилось страдать.
— Вы умрете смертью праведного и вознесетесь со святыми, — заметил Иаков.
— Да будет так! Что значит несколько дней страдания в сравнении с вечным блаженством!
— Я хотел бы быть так же уверенным в спасении, как вы! — заметил король.
— Государь, вы живете среди искушений, от которых я свободен. Грехи, которые вы могли совершить, могут быть тяжки и велики, но, несомненно, вы загладите их своим раскаянием. Надейтесь и молите Всевышнего!
— Вы удивительно успокоили меня! — воскликнул король. — Я многим обязан вам, сэр Томас. Другие учили меня жить, а вы учите меня умереть. Я воспользуюсь вашим учением.
— Я смелее говорил вам, государь, чем бы следовало, но я имел добрые намерения. Прощайте. Верю, что мы еще встретимся с вами, государь.
— Да, встретимся за гробом, — отвечал Иаков.
С этими словами он сделал знак своим спутникам следовать за ним и направился обратно в монастырь. Во время пути он не говорил ни слова и только ударял себя в грудь, шепча про себя:
— Как я хотел бы походить на этого человека! Как я хотел бы жить в такой же хижине, носить такую же власяницу и спать на таком же тюфяке!
Король оставался в монастыре до следующего утра и присутствовал на всех службах. Рано утром он заметил в церкви отшельника, но уже не говорил с ним больше.
На прощанье Иаков оставил аббату значительную сумму денег для раздачи бедным прилегающей к монастырю местности.
Между тем терпение спутников короля окончательно истощилось, и они объявили, что не могут более переносить столь сурового образа жизни.
Прощаясь с аббатом, король бросился ему в ноги и просил его благословения.
— Прощайте, достопочтенный отец, — сказал король. — Я еще побываю в вашем монастыре. Я встретил здесь так много поучительного, как нигде.
Иаков сдержал впоследствии свое обещание: не прошло и нескольких месяцев, как он опять был в монастыре Ла-Трапп.
