сыгранных ролей были главные. К чему этот явный обман, это нудное канючанье? Не могу дать точного ответа, но наверное, это тот самый этический изьян, который я увидел в ней сразу после «Карнавальной ночи». И еще она пишет очень много про свою открытость, незащищенность, бескорыстность, которые так явно на руку нечестным, злым людям, вьющимся вокруг нее, по-видимому только с одной целью –сделать ей гадость. Этим духом пропитаны написанные ею книги. Особенно последняя «Люся, стоп!» в которой, к сожалению, я сам стал жертвой ее воспаленного сознания и сейчас об этом попробую написать.
Однажды Люся позвонила мне рано утром, говорить не могла, ее душили рыдания. Спросонья я не сразу сообразил, что случилось. А случилось то, что они с Костей расстались, прожив 18 лет вместе. Я стал как мог успокаивать ее, пытался остановить ее рыдания, отвлечь ее... Состояние, в котором она находилась, показалось мне настолько серьезным, что я тут же выехал к ней... Люся рассказала, что произошло у них с Костей.. На мой взгляд это был естественный финал не совсем нормальных отношений – Костя на 22 года был младше Люси и рано или поздно такая разница в возрасте должна была дать знать о себе. А сейчас надо было как-то поддержать несчастную Люсю, окружить ее вниманием и заботой, и постараться не оставлять по возможности ее надолго одну. Что мы с моей женой Оксаной и делали по мере наших сил. Начал я с того, что подарил ей из своей коллекции любимый ею диск Пегги Ли, а закончил.... тем, что помогал ей вести слежку за Костей. Не хочу распространяться об этом подробно, скажу только, что мной руководила мысль, что наблюдение за Костей направит безумную энергию Люси в безобидное, в общем, русло, выпустит накопившийся в ней «перегретый пар» переживаний, даст выход отрицательным эмоциям и уведет ее от навязчивой мысли перерезать себе вены (кстати, попытка такая у нее была). Мне кажется, эта наша совместная деятельность на какое-то время ее увлекла, хотя никакой объективной и полезной информации нам о Косте собрать не удалось. Т.е. мы не знали, ушел ли он к другой женщине, где живет (у родителей или у возможной женщины), чем занимается и т.д. Самое большее, чего нам удалось добиться в ходе наших, в общем-то анекдотических слежений за ним, это увидеть пару раз в окне квартиры костиных родителей его лицо. И больше ничего. Тогда Люся решила обратиться в частное сыскное агенство (ее не покидала мысль, что Костя ушел к другой женщине и она хотела подтверждений этой своей догадке). Поскольку она боялась быть узнанной, она попросила, чтобы организовал такую слежку я. Я пытался отговорить ее от этой затеи, понимая, что профессионалы могут раскопать какой-то взрывоопасный для нее материал, а кончилось все же тем, что мы вместе(«как Лиса Алиса и Кот Базилий» – это из ее книги «Стоп, Люся!») пошли в это агенство. Она надела на себя какую-то шаль, была абсолютно без макияжа, в темных очках, в каком-то пахнущем нафталином допотопном пальто и пыталась создать образ горянки, (выбор такого образа был вызван моим присутствием –человека кавказской национальности,) обеспокоенной тем, что ее дочери предстоит выйти замуж за малознакомого человека, а про него люди говорят плохие вещи – последнее, как рефрен, мы то и дело дружно повторяли.
Бывшие чекисты (а именно они открыли это первое в стране частное сыскное агенство) записали все необходимые данные, Люся заплатила внушительную по тем временам сумму и контора заработала. Дня через три они позвонили мне (для контакта мы оставили мой номер телефона) и вызвали для получения результатов 3-х дневной слежки. Материал был очень безобидным – Костя целыми днями возил пожилого отца по поликлиникам и аптекам, сам выезжал в магазины и ночевал в квартире своих родителей. Этот отчет я с радостью занес Люсе и сказал, что все подозрения, что он ушел к женщине или к мужчине (и такие были у нее подозрения) оказались несостоятельными. В какой-то мере отчет этот успокоил ее, а через два дня меня опять вызвали в сыскное агенство и на этот раз из отчета явствовало, что у Кости все же есть женщина – он встретился у магазина со стройной блондинкой, проводил ее до дома, в подъезде они целовались и когда он шел к машине – она провожала его взглядом из окна лестничного пролета и он помахал на прощание ей рукой.
– Кстати, хорошо, что Гурченко сегодня не пришла с вами, – сказал вдруг сыщик.
– Почему? – от удивления ничего другого не смог сказать я.
– Потому что от соседей дома, где живут родители объекта мы узнали, что он ее муж. У вас есть возможность для маневра.
Профессионалы всегда остаются профессионалами – никакой макияж, темные очки, старое пальто и вживание по системе Станиславского народной актрисы СССР в роль горянки не обманули старых чекистов.
А передо мной встал нелегкий вопрос – что делать с этим отчетом? Что Люсе его давать нельзя – было ясно однозначно.
Это могло вызвать новое цунами ее переживаний с малопрогнозируемыми последствиями. И в то же время я не имел никакого права распоряжаться этим отчетом по своему усмотрению, например, уничтожить его. И потому я отнес этот отчет матери Люси и отдал ей, сказав, что не считаю нужным показывать его Люсе, но она может решить этот вопрос на свое усмотрение.
Ознакомившись с отчетом, Елена Александровна согласилась со мной, что отчет показывать Люсе сейчас не стоит. А вот попозже... там видно будет. На этом и закончилась эта эпопея с частным сыском, о котором Люся написала в своей книге «Люся, стоп!», не назвав меня там по имени. Приведу этот отрывок.
«Кажется, мои отчаянные и спотыкающиеся «речи» о лицемерии и предательстве человек, который был со мной у детектива, записывал на диктофон. У меня не было сил на то, чтобы остановить его. Не было сил. Он точно понял, что в моем состоянии мне будет не до этого. Ведь меня так легко обвести вокруг пальца. Почему бы не послушать в компании речи одураченной кинозвезды. Такой рассказ!»
Оставляю это на ее совести.
Как-то в период, когда я взял на себя почти все хозяйственные функции Кости – тащил из химчистки огромный ковер, привозил ей, застрявшей на дороге, канистры с бензином, менял колеса, сдавал их в ремонт, водил ее в Дом Кино на премьеры и в Кремлевский Дворец съездов на банкеты, короче, развлекал и отвлекал от плохих мыслей – она вдруг рано утром позвонила мне:
– Я поняла, почему ты так возишься со мной!- сказала она без обиняков.
– Почему? – еще не совсем проснувшись, спросил я.
– Потому что ты пишешь книгу обо мне! – выдала мне Люся.
Спросонья я могу быть раздражительным и потому я ей сказал:
– Люся, откровенность за откровенность. Знаешь как мы со Славиком (моим вторым режиссером на «Морячке») тебя называем?
– Как?
– Безумица!
Люся расхохоталась, извиналась за ранний звонок и инцидент был исчерпан.
А спустя полгода, когда острота потери Кости несколько притупилась и на горизонте замаячил мужчина в образе ее теперешнего мужа она в последний раз позвонила мне.
– Толя, ты знаешь, что Оксана целый день сегодня издевалась надо мной?
Я решил, что это Люсина шутка – моя жена Оксана чуть ли не боготворила Гурченко и Люся это знала.
– Да, да! – продолжала Гурченко, – Она весь день звонила ко мне и спрашивала: Это «Гипростроймонтаж?»
Я спросил у Оксаны:
– Ты звонила сегодня Гурченко?
– Нет, не звонила, – сказала Оксана.
– А куда ты звонила?
– Я звонила Тане, подруге, на работу, – сказала Оксана. – Но так и не дозвонилась...
– Таня работает в «Гипростроймонтаже»? – спросил я.
– Да, откуда ты знаешь?
– Понимаешь, Люся, – стал я объяснять Гурченко, – Оксана звонила своей подруге Тане в «Гипростроймонтаж» и по ошибке набирала твой номер. Машинально, так бывает со всеми...
– И ты этому веришь? – строго спросила меня Гурченко.
– Конечно, – сказал я. – Ты ведь знаешь, что она тебя любит. И потом она ведь знает, что Сережа (мой сын) установил у тебя определитель номера... так что, поверь...
Я пытался ее убедить, приводил веские доводы и тем самым совершал ошибку – надо было ответить ей
