когда супруги любят друг друга. И тут нет ничего смешного.
– Но любовь между супругами так редка! – вздохнула госпожа де Мотвиль.
– А все потому, что редко женятся по любви, – разочарованным тоном сказал король.
Наступило неловкое молчание. Королева обменялась с кардиналом огорченным взглядом. Архиепископ Тулузский умиротворяюще поднял руку:
– Не печальтесь, сир. Сколь неисповедимы пути провидения, столь же неисповедимы и пути юного бога Эроса. А уж коли вас, судя по всему, взволновал пример этого дворянина и его жены, то могу вас заверить, что они никогда не виделись до дня бракосочетания, и их союз был благословлен мною в тулузском соборе. И тем не менее после нескольких лет супружеской жизни, увенчавшейся рождением сына, их взаимная любовь бросается в глаза даже непосвященным людям.
Королева-мать благодарно улыбнулась архиепископу, и тот самодовольно выпятил грудь.
«Лицемерит он или искренен?» – подумала Анжелика.
И тут она услышала немного шепелявый голос кардинала:
– Сегодня утром было у меня такое ощущение, будто я присутствую на каком-то спектакле. Казалось бы, безобразный урод, калека, но когда рядом с ним появилась ослепительная красавица жена, а за ними огромный мавр в белом атласном одеянии, я подумал: «О, как они прекрасны!»
– Есть хоть на ком взгляду отдохнуть от всех этих постных физиономий, – сказал король. – А правда, что у него чудесный голос?
– Да, об этом все твердят.
Придворный, который уже раз вмешался в разговор, снова язвительно проговорил:
– Ах, какая трогательная история, просто волшебная сказка. Только на Юге можно услышать подобное!
– О, вы невыносимы со своими насмешками, – снова протестующе воскликнула королева. – Ваш цинизм мне не по душе, сударь!
Придворный почтительно склонил голову и, поскольку разговор вернулся в свое русло, сделал вид, будто заинтересовался собакой, которая грызла в дверях кость. Увидев, что он направляется в ее сторону, Анжелика торопливо встала, чтобы уйти.
Она сделала несколько шагов, но зацепилась своим тяжелым платьем за завитки какой-то консоли.
В то время как она нагнулась, чтобы отцепить подол, молодой человек отшвырнул ногой собаку, вышел и притворил за собой скрытую ковром дверцу. Почувствовав неудовольствие королевы-матери, он счел благоразумным ретироваться.
С беспечным видом он прошел мимо Анжелики, но потом обернулся и посмотрел на нее.
– О, да это же дама в золотом!
Она высокомерно взглянула на него и хотела было уйти, но он преградил ей путь.
– К чему так спешить! Дайте и мне полюбоваться чудом. Значит, вы и есть та самая дама, которая влюблена в собственного мужа? И в какого мужа! Истинный Адонис!
Она смерила его спокойным и презрительным взглядом. Он был выше ее и хорошо сложен. Лицо его было бы довольно красивым, если бы не узкий злой рот и миндалевидные рыжеватые глаза в коричневую крапинку. Эти неопределенные, очень невыразительные глаза несколько портили его. Одет он был со вкусом, весьма изысканно. Светлый, почти седой парик особенно подчеркивал свежесть его молодого лица.
Анжелика не могла не признать, что он недурен, но холодно сказала:
– Да, вы едва ли выдержите сравнение с ним. В наших краях такие глаза, как у вас, называют «червивыми яблоками». Вы меня поняли? Что же касается волос, то у моего мужа они хотя бы собственные.
Самолюбие молодого дворянина явно было задето, потому что лицо его омрачилось.
– Не правда, он носит парик, – воскликнул он.
– Если у вас хватит смелости, попробуйте его сдернуть.
Судя по всему, она коснулась его больного места, и она заподозрила, что он носит парик потому, что начал лысеть. Но он быстро взял себя в руки. Сощурив глаза так, что видны были лишь две блестящие щелочки, он сказал:
– Значит, мы пытаемся кусаться? Право же, что-то слишком много талантов для маленькой провинциалочки.
Он быстро оглянулся и, схватив ее за запястья, толкнул в угол под лестницу.
– Оставьте меня! – сказала Анжелика.
– Сейчас, красавица. Но прежде мы сведем с вами счеты.
И, не дав Анжелике опомниться, он закинул назад ее голову и больно укусил за губу. Анжелика закричала. Рука ее проворно взлетела и опустилась на щеку оскорбителя. Великосветские манеры, которые она столь успешно усваивала долгие годы, не заглушили в ней природную необузданность чувств здоровой деревенской девушки. Если в ней пробуждали ярость, она вела себя точно так же, как много лет назад, когда с кулаками набрасывалась на своих сельских дружков. От увесистой звонкой пощечины у молодого дворянина, наверное, искры из глаз посыпались, потому что он отскочил от нее, схватившись рукой за щеку.
– Черт побери, только прачка может так драться!
– Дайте мне пройти, – повторила Анжелика – Иначе я так разукрашу вам физиономию, что вы не
