Анжелика с озабоченным видом возвращалась к себе, когда, перепрыгивая через лужи, ее обогнал юноша со скрипичным футляром под мышкой.
– Джованни!
Поистине сегодня день встреч! Чтобы не промокнуть под дождем, она затащила юного музыканта в портик старой церкви и попросила его рассказать о себе.
– В оркестр господина Люлли меня еще не приняли, – начал он, – но герцогиня де Монпансье, уезжая в Сен-Фаржо, уступила меня герцогине де Суассон, которая назначена правительницей дома королевы. – И он заключил с важным видом. – Теперь у меня великолепные связи, и я могу хорошо зарабатывать, давая уроки музыки и танцев девушкам из знатных семей. Вот и сейчас я возвращаюсь от мадемуазель де Севинье, которая живет в отеле Буффлер.
Бросив смущенный взгляд на скромный наряд своей бывшей госпожи, он робко спросил:
– Простите, госпожа графиня, могу ли я узнать, как ваши дела? Когда мы снова увидим мессира графа?
– Скоро. Это вопрос дней, – ответила Анжелика, думая о другом. Схватив юношу за плечи, она сказала:
– Джованни, я решила продать Куасси-Ба. Помнится, когда-то герцогиня де Суассон высказала желание купить его, но я не могу выйти из Тампля и тем более отправиться в Тюильри. Не возьмешь ли ты на себя роль посредника?
– Всегда к вашим услугам, госпожа графиня, – любезно ответил юный музыкант.
Он, видимо, развил бурную деятельность: не прошло и двух часов – Анжелика в это время готовила ужин Флоримону, – как в дверь постучали. Она открыла и увидела высокую рыжую женщину и лакея в вишневого цвета ливрее дома герцога де Суассон.
– Мы от Джованни, – сказала женщина. Под ее пелериной Анжелика заметила весьма кокетливое платье горничной.
На лице вошедшей были написаны хитрость и наглость – обычное выражение лица любимой служанки знатной дамы.
– Мы готовы обсудить ваше предложение, – продолжала она, смерив взглядом Анжелику и быстро оглядев комнату. – Но мы сначала хотим узнать, сколько придется на нашу долю?
– Сбавь-ка тон, моя милая, – обрезала горничную Анжелика, сразу поставив ее на свое место.
Анжелика села, не предложив сесть посетителям.
– Как тебя зовут? – спросила она лакея.
– Ла Жасент, госпожа графиня.
– Хорошо! Ты, я вижу, по крайней мере сообразителен, да и память у тебя хорошая. Так скажи, почему я должна платить двоим?
– А как же иначе? Такие дела мы всегда проворачиваем вместе.
– Значит, у вас сообщество. Слава богу, что в нем не состоит вся челядь герцога. Так вот что вы должны сделать: передайте госпоже герцогине, что я пожелала продать ей своего мавра Куасси-Ба. Но я не могу прийти в Тюильри. Пусть ваша хозяйка назначит мне свидание в Тампле, в чьем-нибудь доме по своему выбору. И еще, я настаиваю, чтобы все держалось в полной тайне и чтобы мое имя даже не упоминалось.
– Это сделать нетрудно, – взглянув на своего дружка, сказала служанка.
– Вы получите по два ливра с десяти. Вам ясно, что чем выше будет цена, тем больше достанется вам. Значит, у герцогини де Суассон должно появиться такое горячее желание приобрести этого мавра, чтобы она не постояла за ценой.
– Это я беру на себя, – пообещала служанка. – Кстати, не дальше как вчера вечером, когда я причесывала госпожу герцогиню, она снова высказала сожаление, что в ее свите нет этого страшного дьявола. Да помилует ее бог! – закончила она, подняв глаза к потолку.
Анжелика с Куасси-Ба сидели в ожидании в маленькой каморке, примыкавшей к службам отеля Буффлер.
В этот день был прием в литературном салоне, и из комнат госпожи де Севинье доносились смех и возгласы гостей. Мимо Анжелики мальчики-лакеи то и дело проносили подносы с пирожными.
Хотя Анжелика и не признавалась в этом даже самой себе, она страдала от сознания, что отстранена от светской жизни, в то время как в нескольких шагах от нее женщины ее круга продолжали развлекаться, как прежде. Она так мечтала познакомиться с Парижем, с этими литературными салонами в альковах, где собирались самые блестящие умы!..
Сидя рядом со своей госпожой, Куасси-Ба испуганно таращил свои большие глаза. Анжелика взяла для него напрокат у старьевщика в Тампле старую ливрею с обтертыми галунами, но и в ней он выглядел довольно жалко.
Наконец, дверь распахнулась, и, шурша юбками и обмахиваясь веером, в сопровождении своей горничной вошла оживленная герцогиня де Суассон.
– О, вот и та женщина, о которой ты мне говорила, Бертиль…
И, не закончив фразы, она пристально вгляделась в Анжелику.
– Да простит меня бог, неужели это вы, дорогая моя? – воскликнула она.
– Да, я, – улыбнулась Анжелика, – и, прошу вас, не удивляйтесь. Вы же знаете, мой муж в Бастилии, и, естественно, я тоже в весьма затруднительном положении.
– О, конечно, конечно, – понимающе проговорила Олимпия де Суассон. – Разве каждый из нас не
