Атланта. Так рассказывают моряки.
Он шел и грезил наяву. Она дремала, прильнув к нему. Она так устала… А он – нет! Он нес на своих плечах всю радость мира.
На заре они сделали привал. Растянулись на лужайке, поросшей невысокой травой. Они больше не искали укромного жилища, уверенные в своем одиночестве. Их взгляды скрестились. Он уже не опасался ее. Он хотел все знать о ней и мог бы смотреть без конца на лицо утомленной счастьем женщины, опрокинутой на разметавшуюся волну своих прекрасных волос. Очарованный, он упивался восторгом.
– Вот уж не поверил бы, что ты любишь любовь!..
– Я люблю еще и тебя, Колен.
– Цыц! Не надо говорить этих слов!.. Еще не время. Ты теперь лучше себя чувствуешь?
– Да.
– И это верно, что тебе хорошо со мной?
– О, да! Еще как!
– Спи, мой ягненочек.
Лишенные всего, кроме любви, они наслаждались ею в полной мере. Чувство, которое бросало их в объятия друг друга, было таким же властным, как желание выжить. В опьянении страсти они забывали все горести и боли. Это был реванш, взятый у судьбы, живая вода надежды. В самозабвенных лобзаниях им открывалась возвышенная истина: любовь была создана в утешение первому мужчине и первой женщине, чтобы придать им отваги в их тяжком земном странствии.
Никогда еще Анжелика не знала объятий столь большого и сильного мужчины. Ей нравилось садиться к нему на колени, сворачиваться калачиком под защитой его крепкого тела. Сильные руки ласкали ее, и они долго целовались с закрытыми глазами, в тихом, почти религиозном экстазе.
– Помнишь, – шептал он, – как я приказал нашим бедным спутникам, чтобы они и думать забыли… «Она не предназначена никому из нас и никому не принадлежит…» Я сам взял тебя, теперь ты мое сокровище… И я клятвопреступник!..
– Я первая тебя захотела.
– А я ведь тогда сказал это, чтобы самому себе запретить думать о тебе. Уже когда я обнимал тебя в саду Родани, кровь бурлила во мне. Тут-то я и решил поставить заслон. Я говорил: «Колен, ты обязан выдержать, это твой долг…»
– У тебя был такой суровый, неприступный вид!
– А ты никогда не жаловалась. Все терпела, да еще как бы извинялась, что идешь с нами. Я видел и знал все, что с тобой происходило, как тебе было страшно, как ты теряла силы. Я уже тогда хотел тебя нести. Но был договор с товарищами!
– Так было лучше. И вы были правы, Ваше величество.
– Иногда, когда на тебя смотрели, ты улыбалась. Вот твою-то улыбку я больше всего в тебе и люблю. Ты мне улыбнулась, когда змея ужалила тебя и ты ждала меня на дороге… Как будто ты испугалась меня больше, чем смерти. Боже! А я до этого и не знал, что такое настоящее горе, когда подумал, что ты погибла. Если бы ты умерла, я бы лег рядом и никогда больше не поднялся!
– Не люби меня так сильно. Колен, не надо… лучше поцелуй меня еще раз.
Глава 9
Шаг за шагом они продвигались вперед. Местность, по которой они шли, меж тем изменилась. Исчезли кедры и травянистые склоны, все реже попадалась дичь, все труднее стало находить воду. Голод и жажда стали снова терзать беглецов. Тем не менее нога Анжелики зажила, и она убедила своего спутника разрешить ей понемногу ходить самостоятельно.
Теперь они шли день и ночь, небольшими переходами, взбираясь на скалистые гребни и переходя ущелья, ища тропы среди скал и однообразных зарослей. Анжелика не смела спрашивать, насколько они далеки от цели. Казалось, эта цель без конца отступала все дальше, скрытая рыжим щитом гор. А надо было идти, идти, снова идти.
Анжелика остановилась. «На этот раз мне конец», – подумалось ей. Ею овладела неодолимая слабость. В ушах шумело, чудился колокольный звон, и этот зловещий призрак наполнил ее ужасом.
«Так вот она – смерть…»
Слабо вскрикнув, она упала на колени. Колен Патюрель, который уже почти дошел до вершины скалы, гребень которой мрачно вырисовывался на беспощадном небе, сбежал вниз, встал на колени рядом с ней, прижал к себе… Она рыдала без слез.
– Что с тобой, моя душенька? Ну, ну, еще чуть-чуть, не падай духом…
Он гладил ее щеку, целовал иссохшие губы, будто хотел влить в нее свои неисчерпаемые силы.
– Встань, я тебя немного понесу.
Но она безнадежно качнула головой.
– Ах нет, Колен. На этот раз слишком поздно. Я умираю. Я уже слышу похоронный звон.
– Какая чушь! Мужайся. За этой скалой…
Он замолк, прислушался.
– Что за ней, Колен? Мавры?
– Но там… я тоже слышу…
Он резко вскочил и вскричал сдавленным голосом:
