для еще одного трагикомического инцидента. Бортовой колокол уже вовсю звонил к отплытию, когда старик появился с огромным мешком. Суровый барон фон Нессельхуд двинулся ему навстречу: он следил, чтобы не было никакого лишнего груза.
– Лишний груз? – возмутился Савари. – Но взгляните, мессир рыцарь!
Старый аптекарь подобно фокуснику сделал несколько пируэтов, держа мешок двумя пальцами на вытянутой руке.
– Он не весит и двух фунтов.
– А что же в нем? – удивился фон Нессельхуд.
– Слон.
Насладившись эффектом своей шутки, Савари подтвердил: речь идет об «ископаемом хоботоносном» или, говоря проще, о карликовом слоне, редчайшем, древнем как мир животном. До сих пор оно считалось существом мифическим, вроде единорога.
– Моя смелая теория, – разглагольствовал Савари, – берет начало в одном из сочинений Ксенофонта. Я у него вычитал, что, если «хоботоносное» существовало, его следует искать в недрах островов Мальта и Гозо, когда-то составлявших одно целое с Европейским материком. И вот я обнаружил его! Эта находка безусловно откроет передо мной двери Академии наук, если Господь продлит мои дни.
Галера фон Нессельхуда была больше и просторней королевской. В ней даже была устроена каюта, где пассажиры могли отдохнуть на деревянных скамьях.
Анжелика чувствовала себя почти больной от нетерпения и – почему бы не сознаться в этом? – от беспокойства.
Сомнения томили ее. Если бы она собственными глазами не видела топаз, то едва ли доверилась бы Мохаммеду Раки. Его взгляд показался ей фальшивым. Напрасно старалась она получить от него другие свидетельства, узнать еще какие-нибудь подробности. Араб с удивленной улыбкой разводил руками: «Я все сказал».
Вспомнились горячие пророчества Дегре. Как-то встретит ее Жоффрей де Пейрак после стольких лет? Минувшие годы не прошли бесследно ни для их тел, ни для сердец. У каждого были свои борения, свои поиски, свои любовные увлечения. Трудно вновь свидеться!.. В ее белокурых волосах уже появилась седая прядь… Правда, она еще молода и, пожалуй, красивее, чем в пору их супружества. В те годы черты ее лица еще не определились и не так ярко выражали жизнь души, тело не достигло полного расцвета и походка отличалась от теперешней царственной поступи, что порой внушает робость окружающим. Все эти превращения свершились вдали от Жоффрея де Пейрака и не под его влиянием. Судьба переделала и сформировала ее, когда она осталась одна. А он? Что сталось с человеком, которого она так любила? Что, если он раздавлен бременем унижений и невзгод, бесчисленных утрат, быть может, нищеты?
– Я боюсь… – шептала она.
Ей было страшно, что счастливый миг встречи может быть навсегда испорчен, загублен. Вот и Дегре предупреждал ее об этом… До сих пор мысль о возможном перерождении Жоффрея де Пейрака никогда не посещала ее. Подступившее сомнение взволновало ее. Как наивный ребенок, она повторяла себе, что хочет снова увидеть «его», свою любовь, своего возлюбленного, а не «другого», неизвестного мужчину в неизвестном краю. Ей хотелось услышать его дивный голос. Но Мохаммед Раки ничего не говорил об этом знаменитом голосе. А поют ли в Берберии? Под этим палящим солнцем? Среди этих темнокожих людей, привыкших рубить головы так же легко, как косят траву? Единственная песнь, что может раздаваться там – это призыв муэдзинов на верхушках минаретов. Всякое выражение радости признается святотатством. О Боже, что с ним сталось?..
Тщетно она пыталась возродить в памяти прошедшее, представить себе лангедокского графа под аркадами его родового замка. Его образ ускользал. Ей захотелось спать. Сон развеет земные завесы, что скрывают от нее любимого. Она чувствовала себя такой измученной! Голос нашептывает ей: «Вы устали… У меня вы уснете… Среди роз… окна открыты на морской простор…»
Она проснулась с отчаянным криком. Савари тормошил ее:
– Мадам дю Плесси, проснитесь! Вы всю галеру перебудите.
Анжелика села на своем ложе и оперлась спиной о переборку. Была ночь. Глухие ритмичные вскрики гребцов смолкли – галера шла под малыми парусами. Длинные, в двадцать туазов весла были сложены вдоль бортов. В этой необычной тишине громко раздавались шаги рыцаря – барона фон Нессельхуда. Главный сигнальный фонарь светил слабо: капитан хотел незаметно пройти опасный пролив между Сицилией и Мальтой справа и берегами Туниса слева. Там могли прятаться в засаде корабли пиратов. Анжелика жалобно вздохнула.
– Меня во сне преследует какой-то колдун, – прошептала она.
– Если бы только во сне!.. – сказал Савари.
Она вздрогнула и попыталась разглядеть в темноте выражение его лица.
– Что вы хотите этим сказать? О чем вы думаете, мэтр Савари?
– Я думаю, что отважный пират, подобный Рескатору, не позволит вам сбежать, не постаравшись завладеть своим достоянием.
– Я не принадлежу ему! – гневно запротестовала Анжелика.
– Он выложил за вас цену хорошего корабля.
– Мой муж отныне будет защищать меня, – ответила она без особой уверенности.
Савари промолчал. Храп голландского банкира заполнил тишину каюты, потом стих.
– Мэтр Савари, – прошептала Анжелика, – вы полагаете, что… это могла быть ловушка?.. Я сразу заметила ваше недоверие к Мохаммеду Раки. Но разве он не дал неопровержимых доказательств своей миссии?
– Почему же, дал.
– Он, безусловно, виделся со своим дядей Али Мехтубом, раз у него оказалось мое письмо. И о моем
