завернулась в плащ.
— Я готова.
— Мы все готовы.
Анжелика взглянула на красивые большие часы на стене. Не прошло и получаса с ее возвращения. Время словно растягивалось.
Онорина в двух юбках и пальто с капюшоном спала стоя. Анжелика взяла тяжелую сонную дочь на руки. Подошла Ревекка, чтобы вылить воду. Она задерживалась из-за Анжелики. Все уже было прибрано в доме. Оставалось только погасить угли в очаге. Мэтр Габриэль сам раздавил их каблуком. Молча они спускались по лестнице при свете единственной свечки. У каждого в руках был узел или сверток.
Во дворе мэтр Габриэль остановился и спросил, что будет со связанным солдатом в подвале. Бросить его в пустом доме значило обречь на мучительную смерть. А ведь Ансельм Камизо помогал им. Поколебавшись с минуту, Анжелика сказала, что даже если их побег не скоро заметят, то вечером уж сюда определенно придут солдаты, чтобы арестовать все семейство. Увидят, что дом оставлен, обшарят его весь и, конечно, найдут беднягу, — если он сам не сумеет еще раньше развязаться и освободиться.
— Хорошо. Тогда идем, — решил мэтр Габриэль. Ночь уже кончалась, когда они вышли со двора, закрыв за собой тяжелые ворота. В плотном еще тумане они добрались до городской стены, а затем и до калитки в углу. Анжелика передала Онорину в руки Абигель.
— Дальше я не могу идти с вами. Мне надо предупредить остальных. Идите к деревне Сен-Морис. Когда все там соберутся, мы вместе отправимся к месту посадки на корабль. Но жители деревни ничего не должны знать. Скажите, что вы собрались на похороны единоверца, что погребут его в ландах.
— Ты знаешь, как добраться туда, Мартиал? — обратился мэтр Габриэль к сыну. — Отведи туда женщин, до самой деревни. А я должен остаться с госпожой Анжеликой.
— Нет, — возразила она.
— Вы думаете, я оставлю вас с этими иноземными разбойниками?
Анжелика убедила его все-таки идти вместе со своими. Она ничего не опасалась, она чувствовала себя под охраной, больше всего она хотела, чтобы они вышли за стены города. Это ведь только первый этап.
— Нужно, чтобы тех людей, которых я пошлю вслед за вами, встретил около деревни кто-нибудь, кто сумеет их успокоить и ободрить. Ведь они уйдут из дома впопыхах, не успев подумать, а придя в назначенное место, могут растеряться, разволноваться.
Наконец Берн с семьей, оба пастора и Абигель с Онориной на руках ушли, и Анжелика могла исполнять свою роль овчарки, торопливо сгоняющей стадо на место.
У Мерсело все прошло спокойно, и супруги, и дочь их Бертиль не просили никаких объяснений. Анжелика сказала им, что надо отправляться немедленно, иначе придется ночевать уже в тюрьме. Они быстро оделись. Мэтр Мерсело зажал под мышкой книгу, которую составлял долгие годы; на бумаге с филигранями королевского герба красовалось заглавие: «Летопись мук и страданий, испытанных ларошельцами в годы от рождества Христова с 1663 по 1676-й». Это был труд всей его жизни.
Бертиль спросила, что станет с вещами, уже отправленными на «Святую Марию».
— Этим мы потом займемся.
Семейство Мерсело направилось к городской стене, Анжелика пошла будить часовых дел мастера.
Немного позже она позвонила у дверей Карреров. Этот адвокат не у дел со своими одиннадцатью детьми был, кажется, самым «бесполезным» пассажиром среди тех, кому предстояло тесниться на корабле Рескатора. И он-то начал топорщиться. Отправляться? Именно сейчас? Но почему? Их собираются арестовать? А откуда ей это известно? Сказали? Кто сказал? Где доказательства?.. Анжелика не стала с ним разговаривать, а прошла по комнатам и разбудила всю семью. К счастью, дети, хорошо вымуштрованные матерью, собирались без суеты. Старшие помогали одеваться младшим, те собирали свои вещички. Через несколько минут все были готовы, комнаты приведены в порядок, постели застланы. Мэтр Каррер в ночной рубашке и колпаке еще требовал доказательств, что ему грозит арест, когда вся семья в полном порядке уже ждала его в прихожей.
— Мы уходим, отец, — сказал старший, шестнадцатилетний подросток. — Мы не хотим попасть в тюрьму. Туда отправили сыновей часовщика, и они так и не вернулись.
— Идем же, Матье, — сказала его жена, — мы все решили уходить, значит, надо уходить, рано или поздно.
Она сунула младенца в руки Анжелике и помогла мужу натянуть штаны. Быстро одев его, как ребенка, и не переставая уговаривать, она бесцеремонно вытолкнула его за дверь.
— Моя табакерка… — прохныкал он.
— Держи ее.
Туман уже разошелся. Стало светло. Горожане просыпались. Анжелика и трое моряков, сопровождавших ее, помогли семейству адвоката добраться до калитки в стене. Видя, как они один за другим вступают на тропинку, ведущую через ланды, где туман еще стоял, Анжелика почувствовала невыразимое облегчение. Оставалось предупредить еще три-четыре семьи, да еще Маниго, жившего в отдаленном квартале.
Монотонно зазвонили в церкви, и сейчас же забил большой колокол, чьи звуки еще глохли в сыром воздухе. Звонили к утренней молитве. На улицах стали появляться прохожие. Ремесленники открывали ставни своих мастерских. Вновь подходя к городской стене вместе с семьей булочника, Анжелика насторожилась. По стене забегали, там перекликались мужские голоса, потом над переулком повесили что- то красное. Туман еще не совсем разошелся, и солдаты сверху не могли разглядеть подходивших к стене беглецов. Им удалось тихонько отойти и спрятаться за крыльцом ближайшего дома. Надо было подумать, что делать дальше.
Пришла смена и обнаружила, что часовой исчез, — объяснила Анжелика. — Подумают, наверно, что он бежал через угловую калитку. Во всяком случае, ее запрут и поставят возле нее солдата.
Становилось все светлее и было видно, как на стене собирается все больше солдат в красных мундирах.
— Красные мундиры у драгун, — пробормотал булочник. — Почему сюда привели такое пополнение?
— Может быть, потому что подходит голландский флот.
Жена булочника залилась слезами:
— Нам всегда так везет. Если бы ты поторопился, Антуан, мы бы еще успели пройти тут. А как нам теперь выбраться из города?
— Можно прямо через городские ворота, — успокоила ее Анжелика. — Сейчас их откроют.
Она растолковала им, что теперь и другие ремесленники и торговцы отправятся в Ла-Паллис или на остров Ре и вполне можно будет пройти вместе с ними, не привлекая к себе внимания:
— Город ведь не в осаде. И один день у нас еще есть. Вы идите, как будто несете свой хлеб на продажу. Если вас станут спрашивать, можете назвать свое имя.
Она быстро успокоила их, и они смешались с первыми прохожими. Мэтр Ромен прихватил с собой порядочную часть ночной выпечки. Хорошо, будет чем закусить на корабле, пока очередь дойдет до галет.
Прохожие видели просто еще одного булочника из Ла-Рошели, шагающего среди своих сограждан, он же подходил к воротам Св. Николая с тяжелым сердцем, уже сознавая себя изгоем. Горе его усугублялось спешкой, в которой пришлось собираться. Он все еще не мог поверить, что это на самом деле.
Семью Маниго Анжелика застала за столом в их роскошной столовой. Сирики разливал им горячий шоколад. Она так же устала и запыхалась, как в тот день, когда впервые пришла к ним за де Барданем. Ведь солнце уже встало. После ночной бури начинался чудесный ясный день. Туман весь разошелся. Улицы уже кишели народом. Теперь приходилось действовать не под спасительным покровом ночной темноты. Надо было идти на риск.
Анжелика как можно короче рассказала о последних событиях. Заговор обнаружен, арест неизбежен, осталось одно спасение — немедленно сесть на судно, которое согласилось принять их и находится в окрестностях Ла-Рошели. Трудность в том, чтобы выйти из города, не привлекая внимания. Маниго достаточно хорошо известны, и, конечно, на их счет уже отдан приказ. Надо выбираться, разделившись, и
