В зыбком полуденном свете внимание Анжелики привлекли голоса Маниго и Никола Перро, стоящих невдалеке на палубе.
– Мы хотим спустить шлюп, чтобы разведать берег, – сказал канадец.
– А где мы сейчас?
– Я знаю столько же, сколько и вы, не больше. Но могу поручиться, что берег рядом. Было бы сумасшествием причаливать, не найдя надежный проход. Я не сомневаюсь, что удастся найти залив или бухточку для укрытия корабля, но войти туда надо так, чтобы не разбиться о скалы. А теперь послушайте…
Сдвинув набок свою меховую шапку, он приложил руку к уху и нагнул голову, как бы улавливая далекий шум, воспринимаемый только им.
– Слушайте!
– Но что?
– Шум волн, ударяющихся о скалы. Они образуют гряду, которую мы должны преодолеть.
Все напрягли слух, но признались, что не слышат ничего, кроме стука волн о борт корабля.
– А я слышу, – сказал Никола, – и этого достаточно.
Туман стал таким плотным, что всем, кто открывал рот, казалось, что в горло льется густая жидкость. Втянув ноздрями порцию тумана, Никола объявил:
– Земля недалеко. Я ее чувствую.
Теперь и они ощутили землю. Таинственные дуновения принесли в белую пустыню океана радостное свидетельство близости родной ЗЕМЛИ.
Берега, песок, камни, может быть, даже трава и деревья…
– Не раздумывайте слишком долго, решайтесь, – усмехнулся канадец. – Ведь здесь бывают такие приливы, что за два часа уровень воды поднимается на сто двадцать футов.
– Сто двадцать футов? Вы смеетесь! Такого быть не может!
– Можете не верить, воля ваша. Но главное, не пропустить час прохода. В противном случае советую вам прыгнуть в воду до того, как ваша скорлупа сядет брюхом на камни. Это самый скалистый берег в мире, говорят, другого такого нет нигде. Да разве вы можете понять все это, после вашей маленькой Ла-Рошели с ее жалким двенадцатифутовым приливом!
Он говорил с полузакрытыми глазами и, казалось, посмеивался над ними.
На носу послышался лязг якорной цепи.
– Я не отдавал приказа! – закричал Маниго.
– Иначе нельзя, патрон, – откликнулся Ле Галль. – Земля и впрямь близко… А вот на каком точно расстоянии в таком тумане на глазок не определить…
Подошел матрос и доложил, что якорь коснулся дна на глубине сорока футов.
– Как раз вовремя!
– Теперь никуда не денешься, – повторил Ле Галль. – Придется во всем слушаться их.
Он показал движением подбородка на Никола Перро и матросов Рескатора, которые готовили шлюп.
Как только набежала высокая волна, они опустили его на воду, а затем спрыгнули сами. Маниго и Берн нерешительно переглядывались, боясь снова остаться в дураках.
– Подождите! – закричал судовладелец. – Я должен переговорить с Рескатором.
Глаза канадца стали жесткими, как свинцовая пуля. Его рука тяжело опустилась на плечо Маниго.
– Бойтесь ошибиться, приятель. Вы забываете, что все боеприпасы – хотя их немного – которые есть у нас в трюмах, предназначены именно вам, так же, как и ваши предназначены нам. Вы захотели войну, вы ее получили. Но помните, если вы потеряете свое превосходство, не ждите от нас пощады.
Перешагнув через поручни, он соскользнул по тросу в шлюп, качавшийся на пенистых волнах темно- фиолетового в дымке тумана моря. После нескольких гребков он скрылся из виду, и только связывавший его с кораблем трос продолжал разматываться, как нить Ариадны.
Эриксон остался на борту. Он готовился выполнить необходимый маневр, не обращая внимания на окружавших его презренных пассажиров-протестантов, этих пресноводных моряков, которые снюхались с испанским отребьем, чтобы отнять у него «его» палубу. По его свистку десять матросов встали у кабестана.
Трос быстро разматывался, таща за собой канат в руку толщиной, который, как змея, впивался в плоть тумана. Раскрутившись почти до конца, кабестан остановился. Трос натянулся и задрожал в тумане, как огромная змея – шлюп пристал к берегу.
– Сейчас они закрепят его в скалах, чтобы получить точку опоры, а затем подвести нас к проходу, – заметил Ле Галль.
– Как же так, ведь сейчас отлив?
– Не знаю, я тоже думал, что здесь проходит скальная гряда, через которую можно пройти только при приливе. Во всяком случае, так должно быть. Но как установить время приливов и отливов?
Не верилось, что их бедствиям приходит конец.
Хриплым голосом Эриксон подал сигнал вахте у кабестана, и матросы принялись изо всех сил подтягивать трос. Чуть раньше он скомандовал поднять якорь, и теперь «Голдсборо» плавно скользил по
