От изумления они и думать перестали о возможности поживиться. Но напрасно они передвигали и опрокидывали мебель. Где же прятался их грозный противник? Не мог же он растаять, как дым из медных кадильниц инков. Маниго разразился проклятиями и стал пинать сапогом проштрафившихся.
Гнусавя, матросы-испанцы пустились в оправдательные объяснения. Когда мы вошли, утверждали они, никого уже не было. Не превратился ли он в крысу? От такого человека можно ожидать все, что угодно…
Поиски возобновились. Мерсело открыл выходившие на корму окна, через которые Анжелика любовалась закатом солнца в тот восхитительный вечерний час, когда они уходили из Ла-Рошели. Скос под кормой, пенистые волны… Он не мог сбежать с этой стороны, да и окна снаружи плотно не закрывались.
Разгадка нашлась в смежной каюте. Там, под отвернутым ковром, они увидели крышку люка. Они молча переглянулись. Маниго еле сдерживался, чтобы не разразиться руганью.
– Мы еще не знаем всех сюрпризов этого корабля, – сказал подошедший к ним Ле Галль. – Он создан по образу и подобию того, кто его строил.
В голосе его звучали горечь и тревога. Анжелика решила перейти в наступление.
– Вот видите! Вы лгали самим себе, обвиняя Рескатора в пиратстве. В глубине души вы никогда не сомневались, что этот корабль – его детище и по праву принадлежит ему. Теперь вам понятно, что у вас были все шансы договориться с ним. Я уверена, что он не желает вам зла. Сдайтесь, пока ваше положение не стало непоправимым!
…Анжелике следовало помнить, что ларошельцы весьма щепетильны в вопросах чести. Ее предложение было обречено.
– Сдаться.., нам?! – дружно вскричали они и демонстративно повернулись к ней спиной.
– Да вы глупее устриц, прилепившихся к скале! – в отчаянии воскликнула она.
Жоффрей был пока недосягаем для них. В завязавшейся игре она завоевала очко в свою пользу. А они? С разными мыслями они смотрели на крышку люка, встроенную в настил из дорогого дерева. Мерсело решился потянуть за кольцо, и к их удивлению крышка легко поднялась. Под ней оказалась веревочная лестница, спускавшаяся в темноту.
– Он забыл завинтить болты, – удовлетворенно констатировал Маниго. – Сейчас мы воспользуемся этим люком. Все остальные надо закрыть.
– Пойду разведаю, куда ведет этот люк, – сказал один из протестантов.
Прицепив к поясу зажженный фонарь, он стал спускаться вниз. Это был молодой булочник Ромэн, который в то памятное утро не побоялся покинуть Ла-Рошель со свежевыпеченным хлебом и булочками вместо багажа.
Он был уже на половине спуска, когда внизу прогремел выстрел, а затем раздался стук упавшего тела.
– Ромэн!
Ответа не последовало, как не было и отголосков стона. Берн вызвался сам спуститься вниз по веревочной лестнице, но Маниго удержал его.
– Закройте люк, – распорядился он.
Все стояли в оцепенении, и тогда он сам ногой закрыл крышку и задвинул защелку.
Только теперь они стали осознавать, что война между палубой и трюмами началась на самом деле.
«Я должна была удержать Ромэна. Я должна была помнить, что Жоффрей никогда ничего не забывает, что все его жесты и действия всегда основываются на точном расчете и исключают любую случайность или небрежность. Он специально оставил этот люк открытым, чтобы произошло это несчастье. Только безумцы могут пытаться меряться с ним силой. А они не хотят меня слушать».
Пройдя на палубу растерзанного «Голдсборо», как ни в чем не бывало качавшегося на тихих волнах, она увидела мятежных матросов-испанцев, которые выкрикивали угрозы и размахивали ножами в погоне за маленьким человечком в белой джеллабе. Преследуемый бежал к трапу, пытаясь ускользнуть от разъяренной своры.
– Это он! Это он! – закричали в толпе. – Сообщник! Турок! Сарацин! Он хотел удушить наших детей!
Старый врач-араб остановился. Он повернулся лицом к неверным – одетым в черное протестантам и испанцам – извечным врагам ислама. Прекрасная смерть для сына Магомета.
Он упал под ударами. Протестанты остановились, но испанцы, взбудораженные запахом крови и извечной ненавистью к маврам, вошли в раж. Анжелика бросилась к нападающим.
– Остановитесь, вы, трусы! Он же старик!..
Один из испанцев ударил Анжелику ножом, который, к счастью, только разрезал рукав платья и оцарапал ей руку. Увидев это, Габриэль Берн бросился на выручку. Он сбил с ног испанца рукояткой пистолета и вынудил остальных отступить.
Опустившись на колени, Анжелика приподняла полуразбитую окровавленную голову старого ученого и сказала по-арабски:
– Эфенди, о эфенди! Не умирайте. Ваша родина так далеко. Вы должны увидеть Мекнес и его розы… Золотой город Фес.., помните?
С усилием приподняв одно веко, старик иронически посмотрел на Анжелику и прошептал по- французски:
– Мне не до роз, дитя мое, я уже в пути к неземным берегам. Неважно, где они, здесь или там. Разве не сказано у Магомета: «Черпай знания из всякого источника»…
Анжелика хотела поднять его, чтобы перенести в каюту Рескатора, но увидела, что он уже мертв. Она
