себя уверенней: хозяйке не придется сидеть здесь без дела, она снова попадала в привычную для себя обстановку.
Увы! Через минуту жизнь уже вернула ее на землю. Не успела они с Маляврадом достигнуть ворог, как откуда ни возьмись на них нахлынула молчаливая толпа индейцев. Малапрад, решив, что они собираются ограбить кладовую, быстро захлопнул за собой дверь и заложил ее на щеколду.
– Если дикари ворвутся туда, от наших запасов останутся одни воспоминания! Что им здесь надо? Чего они хотят от нас?
Собрав все свои знания в языке индейцев, он пробовал выяснить, в чем дело. Но индейцы как будто воды в рот наврали.
Между тем, отчаянно работая локтями, к ним пробирался лейтенант Пон-Бриан. Он схватил Анжелику за руку и, встав между ней и туземцами, как стеной загородил ее своим могучим телом.
– Не волнуйтесь, сударыня! Я издали увидел, что тут происходит что-то неладное. Что случилось?
– Откуда я знаю? Мы сами никак не можем добиться, что им от нас надо.
Теперь индейцы заговорили все сразу. Они что-то кричали Пон-Бриану, и было трудно понять, восхищаются они или, напротив, что-то беспокоит их.
– Легенда о вашем единоборстве с черепахой всю ночь кочевала из вигвама в вигвам. И они пришли, чтобы услышать из ваших уст, что ирокезы действительно побеждены, что вы подчинили их себе… Для них, видите ли, символ и сон имеют иногда большее значение, чем то, что происходит в реальной жизни. Но ради Бога не бойтесь. Я огражу вас от их назойливого любопытства!
Пон-Бриан бросил несколько слов индейцам, и они послушно отошли в сторону, продолжая что-то шумно обсуждать между собой. Пон-Бриан был счастлив, оттого что этот неожиданный случай помог ему оказаться рядом с Анжеликой, он все еще стоял, наклонившись к ней, будто защищая ее от опасности. Он вдыхал запах ее кожи, но Анжелику было нелегко провести, она отстранилась от него и высвободила руку.
– Сударыня, я хотел вам задать один вопрос…
– Ну что же, задавайте его!
– Неужели вы действительно тот самый меткий стрелок, который поверг меня в столь жалкое состояние у переправы? Мне сказали об этом еще вчера, но, клянусь, я не могу в это поверить!
– И тем не менее это я. И должка вам признаться, что еще никогда в жизни мне не приходилось иметь дела с таким упрямцем, как вы. Я уже решила, что придется вас слегка царапнуть, чтобы заставить наконец остановиться, ведь я получила приказ никого не пропускать на тот берег. Честное слово, лейтенант, до вас с трудом доходит то, что вам стараешься объяснить. – И она выразительно взглянула на него.
Он понял, что Анжелика считает его ухаживания навязчивыми и бесполезными. Но покинуть ее у него не было сил. Поскольку он явился сюда в роли спасителя, Анжелике пришлось некоторое время еще поболтать с ним, затем, кивнув ему и милостиво улыбнувшись, она удалилась. Он стоял словно в пьяном чаду, слегка покачиваясь. Воздух перед ним дрожал, и в нем мелькало ее смеющееся лицо. Сколько было пережито за эти два дня! Мир для него изменился, ему казалось, что теперь у него дугой цвет и другой запах. И почему только де Ломени отказался от боя с Жоффреем де Пейраком? Он, Пон-Бриан, первым бы захватил эту женщину, ему бы принадлежало право увезти ее пленницей в Квебек… и там он обратил бы ее в свою веру. «Разве мне не дано право возвратить небу заблудшую душу?.. А там, глядишь, ока и осталась бы у меня…» Какими только чарами этот долговязый черный дьявол с закрытым маской лицом обошел их всех, сделал их мягкотелыми и покладистыми, как бараны?
«Берегись, брат, берегись колдовства! – подумал он. – А не все ли равно, если даже она и дьявол и явилась сюда прямо из ада? С ней я готов отправиться куда угодно!»
Глава 17
Несмотря на внешнее спокойствие, день был очень напряженным, и казалось, он никогда не кончится.
– Что будет с нами? – приговаривала госпожа Жонас, заливаясь слезами. Приезд в Катарунк иезуита окончательно сломил ее мужество. – Не отпускай от себя ни на шаг детей, Эльвира. Они убьют их.
За последние дни Анжелика прониклась искренним уважением к соратникам своего мужа. Дисциплина, царившая среди них, могла вызывать только восхищение, а их невозмутимость прежде всего говорила о том доверии, какое они испытывают к своему господину. А ведь среди них были и англичане, и испанцы, и французы с весьма сомнительным прошлым, которые не могли рассчитывать на дружеский прием канадцев. И тем не менее каждый их них вошел в форт вслед за графом де Пейраком с высоко поднятой головой. И канадцам ничего не оставалось, как приветствовать их. Потом они все вместе пировали, балагурили, пели. И не спускали друг с друга настороженных глаз. Едва окончив беседу с полковником, де Пейрак отправлялся к вождям алгонкинов и гуронов или посылал им щедрые дары: табак и жемчуг.
Люди де Ломени и де Пейрака целые дни проводили вместе, и со стороны все выглядело совершенно мирно.
«Господи! Хоть бы они ушли скорее! Хоть бы они наконец убрались отсюда к черту!» – почти с отчаянием думала Анжелика.
А пока приходилось играть комедию, все время быть начеку и не проявлять страха и нетерпения.
Она старалась показать, что в Катарунке налаживается обыденная жизнь, и подчеркнуто создавала уют в своем новом жилище, хотя в душе было не до уюта. Нервы у всех были напряжены до крайности.
Утром, достав из колодца воду в тяжелом деревянном ведре, стянутом железным обручем, Анжелика попросила Кантора, который оказался поблизости:
– Помоги-ка мне, сынок!
И вдруг, надменно вскинув голову, он ответил:
– За кого вы меня принимаете? Разве мужское дело – носить воду?
Анжелика почувствовала, как кровь отлила у нее от лица. Схватив ведро, она единым махом выплеснула его на Кантора.
