из тех самых людей, которые организовали крушение корабля и истребили ваш экипаж.
Старый капитан с ужасом взглянул на Анжелику, но не вымолвил ни слова и тяжелым шагом направился к двери, где его ждал юнга с деревянной удочкой.
– …Еще одно слово, капитан… прежде чем вы унесете свою тайну в могилу, – остановила его Анжелика. – Ведь вам, профессиональному мореплавателю, всегда было ясно, что вы пришли не в Квебек. Разве я не права? Вы знали свой пункт назначения – Французский залив, Голдсборо. Почему же вы подставили под удар свою репутацию капитана и продолжали молчать даже после всего того, что произошло?
– Она заплатила мне за это, – промолвил капитан.
– Как она вам заплатила?
Он снова с испугом посмотрел на Анжелику, губы его дрогнули, и она подумала, что он заговорит. Но капитан сдержался и, опустив голову, удалился в сопровождении своего юнги.
Усталая Анжелика осталась наедине с единорогом, как вдруг появился маркиз де Виль д'Авре. Очень взволнованный, он закрыл дверь на засов и проверил, хорошо ли закрыто окно, чтобы никто не мог подслушать его доверительное сообщение.
– Я знаю все, – восторженно заявил он, – именно все и никак иначе!
С торжествующим видом расхаживая по комнате, он начал свой рассказ:
– Старина Симон решил рассказать мне то, что он устыдился рассказать вам как женщине. «Я влип в эту историю как последний кретин, но хоть под конец решил искупить по возможности свою вину». Это его слова, я передаю их вам буквально. Короче говоря, он сообщил мне все, что известно ему. Сопоставив его рассказ со сведениями, которые сообщил Патюрель и с нашими подозрениями о заговоре между герцогиней де Модрибур и устроителями кораблекрушений, мы получаем вполне ясную картину. Как я и предполагал, У истоков этого дела стоят королевские чиновники, скрипящие перьями в своих затхлых парижских конторах. Когда Симон обратился к ним с просьбой подыскать ему клиента для перевозки фрахта, его вовлекли в заговор, начатый еще в прошлом году, чтобы помешать вашему мужу, графу де Пейраку, вести независимую политику колонизации здешних территорий, которые мы по праву считаем принадлежащими Франции. Поэтому в Париже решили провести во Французском заливе хорошо скоординированную акцию с целью вытеснить из Голдсборо слишком предприимчивых, слишком уверенных в себе и своем богатстве, непокорных, в общем, опасных конкурентов: вашего супруга и его компаньонов.
Капитану Золотая Борода были вручены соответствующие королевские грамоты с поручением захватить данную территорию с правом приобретения, прогнав самозванца-еретика. Представителем Колена на переговорах в Версале по этим вопросам был тот самый Лопеш, о котором вы мне рассказывали. Там он познакомился с капитаном Симоном. Разговорившись, они выяснили, что обоим поручили одно и то же дело – вытеснить некоего Пейрака с побережья территории Мэн. Именно так можно объяснить фразу, сказанную Лопсшом: «Когда ты увидишь высокого капитана с фиолетовым родимым пятном на лице, знай, что твои враги неподалеку».
В Париже понимали, что Золотая Борода имеет в Голдсборо примерно равные шансы и на успех, и на провал. Случилось последнее, а именно: ему говорили о «кучке еретиков», а встретил он отлично подготовленных гугенотов из Ла-Рошели, которые сумели отстоять свои земли.
В Париже опасались и того, что даже в случае захвата Голдсборо у Колена может не хватить сил одолеть человека, которому уже принадлежат многочисленные фактории и рудники и чье влияние в этом крае весьма велико. Поэтому они решили продублировать свой план посредством коварной комбинации, весьма опасной для графа де Пейрака и настолько хитроумной, что я до сих пор дрожу от страха и от восхищения в том смысле, что я всегда восторгался тонким расчетом умных голов, умеющих распоряжаться людьми, как пешками на шахматной доске, управлять ими на расстоянии, интуитивно играя на самых интимных струнах человеческой души. Принимается решение – слушайте меня внимательно – попытаться подорвать не только растущую материальную мощь графа, но и его моральную силу. Делается ставка на то, что отчаявшийся, потерявший волю к сопротивлению человек не будет цепляться за клочок земли, связанный с горькими воспоминаниями. Скорее всего, он бросит все и уйдет, а всего лучше покончит с собой или просто умрет от горя – так или иначе от него удастся избавиться! Пo-видимому, осуществление этой психологической комбинации было возложено главным образом на нашу дьяволицу-герцогиню. И она проявила поразительную ловкость. Разумеется, все эти нюансы мне объяснил не Симон. Я лишь интерпретирую его признания и то видение событий, которое Сложилось у этого бедняги! Он стал той наивной пешкой, которая была призвана придать максимум благовидности появлению герцогини на месте действия. Он и его корабль должны были способствовать созданию образа богатой, набожной, экзальтированной «благодетельницы», привозящей в Квебек девушек на выданье, терпящей кораблекрушение у побережья Мэна, затем завлекающей в свои сети властителя этой территории. Легко представить, как загорелось хищное и извращенное воображение герцогини… Оставалось преодолеть первую серьезную трудность: заставить капитана Симона исполнять все капризы герцогини и согласиться молчать. И хотя уговорить любого бретонца не так-то просто, герцогиня пустила в ход свое испытанное оружие – мы знаем какое – и добилась своего. Так обстояло дело с «Единорогом» и такова роль, которую она сыграла в заговоре…
– Садитесь пожалуйста, Этьен, от вашего хождения у меня закружилась голова. И откройте дверь, здесь можно задохнуться, – сказала Анжелика.
Виль д'Авре подошел к двери и приоткрыл ее.
– По-моему, это все страшно интересно! Простите, но мне очень хочется пить, – обратился он к Анжелике.
Напившись воды из кувшина, стоящего на столе, он вытер губы и продолжил.
– Я полагаю, что герцогиня де Модрибур была выбрана для этого деликатного задания, во-первых, потому, что от нее Хотели избавиться, отослав как можно дальше, но еще и по той причине, и это было очень важным соображением, что она владеет огромным состоянием и способна щедро оплачивать любые услуги.
Прервав маркиза, Анжелика рассказала ему о письме отца де Вернона, в котором содержался намек на сговор между отцом д'Оржевалем и мадам де Модрибур.
– Тогда все становится на свои места. Герцогиня была его послушницей, и он послал ее сюда для выполнения обета послушания. Отдавал ли он себе по-настоящему отчет о ее необузданности, о тех бедах, которые она могла причинить здесь, или же был вынужден признать, что она превзошла все его ожидания? Управлять демонами – нелегкое искусство. Это так же опасно, как дрессировка ядовитых змей.
Я считаю особенно недопустимым, что все эти господа в сутанах начали вмешиваться в дела Акадии,
