– Видите, Уилаби, вы снова победили, – убеждал Кемптон. – Встаньте на задние лапы, друг мой, пусть вам поаплодируют! Аплодируйте же, что вы стоите!
– Да здравствует мистер Уилаби! – закричали в толпе. – Ура! Да здравствует!
Услышав эти крики, медведь заметно приободрился, встал на задние лапы и обошел всех по кругу, получая свою порцию аплодисментов, похвал, ласк и поздравлений.
Негритенок Тимоти протянул Кемптону свою котомку, и тот извлек из нее кусок медового пирога – обычную награду Уилаби-победителю. Пока медведь наслаждался пирогом, Кемптон накинул ему на шею цепь, затем вытащил из складок своей одежды платок размером с доброе полотенце и долго вытирал пот со лба.
– Кажется, все в порядке! – сказал он. – Я его увожу. Господин де Пейрак, встретимся у Скудуна. Как видите, на моего медведя вполне можно положиться. Он необыкновенно умен. А вы помогите мне, берите вещи, тюки с товарами, – обратился Кемптон к мик-макам, и те, ради того, чтобы оказаться в веселой компании, с несвойственной им поспешностью кинулись выполнять его просьбу. – Пойдемте, мистер Уилаби! С нас довольно! Оставим этих глупых католиков!..
Бедный мистер Уилаби! В глубине души он, наверное, отлично понимал, что все происходящее – не более, чем спектакль, но честь была дороже.
Зверь покорно последовал за своим хозяином.
Вскоре англичанин, Уилаби, негритенок, индейцы, жители Акадии и еще несколько человек погрузились в лодку, и она отчалила от берега под прощальные крики собравшихся. Только тогда отцу де Вернону разрешили подняться.
Он был весь в песке, в синяках и царапинах, сутана его была разорвана.
Анжелика поискала глазами, кого бы попросить принести воды для монаха, и через миг юный Марсиаль Берн уже бежал к Мэуину с ведром воды.
Иезуит стал с наслаждением умываться, а довольные англичане от души смеялись над всей этой историей.
– Как здесь весело! – сказала Амбруазина де Модрибур. Ее глаза оживленно блестели.
– Да, мы не в Квебеке, – подхватил Виль д'Авре. – Никогда в жизни не видел, чтобы иезуит так потешал публику! Когда я об этом расскажу преподобному отцу Лавалю…
– Буду вам чрезвычайно признателен, сударь, если вы не станете рассказывать в Квебеке об этом… происшествии, – надменно произнес священник.
– Да? И вы думаете, я лишу себя такого удовольствия? – рассмеялся маркиз, весело и бесцеремонно разглядывая монаха. – Такая замечательная история! Было бы очень досадно… Ну да ладно! Я буду молчать. Но теперь вы должны отпускать все мои грехи… Услуга за услугу. В кои-то веки в моей власти оказался иезуит.
Глава 23
Когда Кантор высадился на берег, Анжелика услышала его разговор с графом де Пейраком:
– Кловис приплыл с тобой?
– Нет.
– Почему?
– Он исчез.
Анжелика отделилась от шумной толпы, которая каждый раз собиралась на берегу по случаю любого приезда и отъезда, и поспешила вслед за мужем.
Наконец-то они останутся вдвоем! Она с облегчением прикрыла за собой дверь спальни. Еще несколько часов похищены у суеты и хлопот, которые отнимают столько сил и времени, мешают их уединению. Анжелика возблагодарила небеса за то, что им дарована еще одна ночь, с сиянием звезд и шумом моря, ночь наедине с любимым.
Жоффрей де Пейрак с улыбкой подошел к Анжелике.
– Вы были так очаровательны и нежны с этим медведем. Любовь моя, во всем мире не найдется женщины, подобной вам. Я умираю от желания заключить вас в свои объятия.
Несмотря на нескончаемый круговорот дел граф казался веселым и беззаботным.
– Для меня не существует никого, кроме вас! Невыразимый покой снизошел на Анжелику. «Единственный мой!» Она чувствовала силу, исходившую от графа де Пейрака. «Все, чего касается рука этого человека, несет на себе особую печать… И он меня любит… Я – его жена…» Тишину нарушал лишь котенок, который раздобыл под шкафом свинцовую пулю и теперь забавлялся с ней. Он был похож на маленького домового, хранителя очага и счастья своих хозяев.
– Вы чем-то встревожены? – заговорил Пейрак. – Я заметил это, когда вы вошли. Что случилось?
– Я забываю обо всех печалях, когда остаюсь с ваши, – Анжелика прижалась к его плечу. – Я не хочу разлучаться с вами никогда, не хочу, чтобы вы уезжали. Не знаю, почему это вселяет в меня такой страх. Не уезжайте!
– Это необходимо.
– Почему?
– Господин Виль д'Авре может обидеться, – Жоффрей де Пейрак изобразил крайний испуг.
– Ах, какое это имеет значение?! Пускай себе обижается, по крайней мере, мы отдохнем от его нескончаемых речей по любому поводу. А вы заметили, как только маркиз замолчал, тут же заговорил его протеже Александр. Я видела, как он беседовал с Кантором. Они с маркизом, наверное, условились обижаться по очереди.
