– Откуда он знал, что меня похитил Золотая Борода, я кто ему подсказал, что меня надо искать на корабле «Сердце Марии»?
– Исповедуйте его.
– Иезуита? Признаюсь, мне удалось совершить многое из того, что считалось невозможным, к примеру – бегство из гарема Мулая Исмаила. Но исповедовать иезуита? Ни разу не приходилось. Что ж, попробую!
Глава 24
– Прощайте, – сказала госпожа де Модрибур, Сжимая руки Анжелики, – прощайте, я вас никогда не забуду!
Она не сводила с Анжелики своих прекрасных, полных отчаяния глаз, будто стараясь навсегда оставить память о себе. Ее щеки покрывала смертельная бледность, руки были холодны как лед.
– Вы меня презираете? – прошептала Амбруазина. – Но я обязана повиноваться воле господа. О! Мое сердце разрывается при мысли, что я должна покинуть эти края, полные неизъяснимого очарования. Они пленили меня! Никогда еще предписания церкви не казались мне столь суровыми. Но отец де Верной был непоколебим. Мне нельзя оставаться здесь. Я должна ехать в Новую Францию…
– Вы мне уже объясняли, – сказала Анжелика. – Поверьте, мы тоже весьма опечалены тем, что вам пришлось, решиться на отъезд. Я вижу, что сегодня кое-кто из девушек, Да и юношей тоже, в слезах.
– Я обязана повиноваться, – прошептала Амбруазина.
– Ну что ж, повинуйтесь. Мы не станем запирать вас на замок и принуждать остаться, если вы этого не хотите.
– Как вы жестоки, – с упреком проговорила Амбруазина Срывающимся голосом, будто с трудом сдерживая рыдания.
– Чего вы хотите от меня?! – Анжелика чувствовала, как, в ней поднимается волна раздражения.
– Чтобы вы меня не забывали! – Казалось, что Амбруазина близка к обмороку.
Она закрыла лицо руками, отвернулась от Анжелики и медленно, неверным шагом отошла в сторону. Переодевшись в свои яркие одежды, Амбруазина стала похожа на хрупкую экзотическую птицу.
То короткое время, что она провела в Голдсборо, оставило необычайно глубокий след в ее душе.
Вчера вечером, едва оправившись после борьбы с медведем, отец де Верной велел построить хижину из ветвей для приема верующих. Амбруазина одной из первых поспешила на исповедь к святому отцу.
Вскоре она в крайнем волнении появилась перед Анжеликой.
– Он возражает, он категорически возражает против того, чтобы я оставляла здесь королевских невест. Он говорит, что я должна покинуть эти края, где не почитают Господа Бога и короля Франции, что мой долг – увезти девушек в Новую Францию, в Квебек или Монреаль, и что я поддалась искушению опасной свободы. «Здешняя атмосфера околдовывает, и эти молодые женщины вскоре забудут о вечном спасении и начнут думать лишь о материальных благах… Ведь сюда стекаются все богатства мира», – так он сказал.
– Богатства? В Голдсборо? Это суровый край, где мы постоянно рискуем не только своим скудным имуществом, но и жизнью… Мэуин преувеличивает. Я и не подозревала, что он на такое способен.
Анжелика была обескуражена и разочарована: она никак не ожидала такой реакции иезуита. Очевидно, она слишком преувеличивала свое влияние на него.
У нее было желание тотчас найти отца де Вернона поговорить с ним, но Амбруазина предупредила, что тот собирался ночевать в поселке и уже отправился в путь.
– На него произвела большое впечатление флотилия господина де Пейрака. Он говорит, что все поселения Новой Франции вместе взятые не имеют такой торговой и военной мощи.
– Французские колониальные поселения всегда были бедны как Нов из-за небрежения королевства и нерадивости местных правителей. Но вовсе не обязательно следовать их примеру…
Анжелика решила поскорее рассказать мужу о решении госпожи де Модрибур…
– Ну что ж! Пусть едет, – в голосе графа прозвучали ноты радости, удивившие Анжелику. – Вчера отец Турнель, капеллан Порт-Руаяля, как раз предлагал доставить этих женщин к себе, на французскую землю, где их приютит госпожа де ла Рош-Позе.
– Кое-кто из здешних мужчин будет жестоко разочарован. Они уже вели речь о женитьбе.
– Мы с Коленом все им объясним. Мы им скажем, что Порт-Руаяль не так далеко, и эта вынужденная разлука на несколько дней лишь укрепит их взаимные чувства. Перед тем как начать совместную жизнь, порой полезно пережить испытание расстоянием и все прочее.
– И они поверят вам?
– Придется поверить, так надо, – ответил Пейрак.
Анжелика не совсем поняла, что он хотел этим сказать.
..Будущие супруги королевских невест и вправду внешне не выказывали чрезмерной тревоги и смятения, провожая своих суженых.
Прощание проходило, напротив, в странной тишине, все словно были охвачены невысказанным тягостным чувством. Казалось, что в действительности совершалось совсем не то, о чем говорилось вслух. Анжелика ощущала это столь остро, что ей пришлось делать над собой невероятные усилия, чтобы сохранять самообладание.
Мука, которая читалась на лице «благодетельницы», также не вносила успокоения в душу Анжелики. Жалость к этой женщине и беспокойство за нее спорили с раздражением той покорностью, с которой Амбруазина следовала приказам иезуитов.
