– А почему ваша свинья всегда рылась в соседских огородах? – вопросил сосед в полотняной шапочке. – Не далее как вчера она копалась в моих кукурузных грядках.
– Вы что, предлагаете нам держать ее на привязи? – возмутился мужчина в меховой шапке.
Это был супруг Бертильи, бывший муж бедной Женни Маниго, Жермен Рамбер. Анжелика его не узнала. Небритым, обветренным лицом он походил на зверобоя.
Вежливо, но настойчиво Анжелика попросила всех покинуть сад Бернов и пойти спорить в другое место, предварительно приведя в порядок участок. Жермен Рамбер попросил помочь ему сделать носилки, чтобы перенести свинью, которая весила не менее двухсот фунтов.
– Для них это просто катастрофа! – вздохнула Абигель, когда узнала о том, что случилось. – Они купили эту свинью у французов из Порт-Руаяля за набор шкурок и, несколько луидоров, которые Жермен привез из Ла-Рошели. Тем самым они обеспечили себя пропитанием на всю зиму, и им не нужно было бы просить помощи у общины. Эта семья живет отдельно от всех и не хочет ни с кем иметь дело. Жермен охотится. Он предпочитает торговать мехами вместе с дикарями, нежели работать на колонию. Семья Маниго его совсем не видит…
Чуть позже Бертилья появилась снова с маленьким Шарлем-Анри на руках. Было видно, что она пришла не по, своей воле, а по принуждению. Она нелюбезно спросила у Анжелики, может ли она подтвердить, что отвар не содержит яда. В таком случае, при всей необъяснимости гибели животного, вероятно, можно было бы спасти окорока и покоптить их, если уж не удалось забить свинью по всем правилам и приготовить из ее мяса сосиски и кровяную колбасу.
Анжелика уже позаботилась об Абигель, о новорожденной и о котенке, который, похоже, понемногу оправлялся от ран. Она прибрала в доме, подмела у очага и собиралась отправиться в лагерь Шамплен.
Она вдруг подумала о том, сколь безутешна, должно быть, бедная мисс Пиджон после ужасной гибели пастора, и ругала себя за то, что не сразу вспомнила о несчастной английской старой деве, одной из немногих, кому удалось спастись из бойни в Брансуик-Фолсе.
Услышав слово «яд», Анжелика сперва пожала плечами, а потом испытала внезапное потрясение, только сейчас осознав ужасную истину. Она почувствовала, как холодный пот выступил у нее на лбу.
– Яд?
– Так там все-таки был яд! – вскричала Бертилья, напуганная выражением ее лица. – Ах! Какая беда! Нам не достанется ни кусочка сала… Вы должны возместить нам убытки, – в гневе она не замечала, что чересчур энергично качает своего малыша.
– Не надо так волноваться, – сказала Анжелика, – и хватит упреков. Вам надо сетовать только на вашу собственную небрежность. Повторяю, я уверена, что в отваре, который я вылила вчера вечером, яда не было, но я все же не советовала бы есть мясо животного, которое не было забито по правилам и погибло по неизвестной причине. Вам следовало кормить его урожаем своего огорода, а не соседского.
Бертилья в ярости удалилась, громко обещая пожаловаться господину де Пейраку, когда тот вернется. Он-то уж, по крайней мере будет щедр, она в этом уверена.
Анжелика хотела отогнать от себя страшное подозрение, но ей это не удалось. Она попыталась припомнить, что произошло вчера с настоем, который она вылила на беду Бертилье. Она приготовила его, дала Абигель выпить одну чашку, и та не почувствовала никаких признаков недомогания. Потом кувшинчик с отваром целый день простоял возле очага, ибо Северина забыла выполнить ее просьбу. Когда Анжелика решила поправить эту оплошность, из-за своей неловкости она пролила несколько капель на алую наволочку. Расстроившись, она обратила внимание на неприятный цвет, который приобрел отвар в течение дня. Вылив настой за окно, она вымыла кувшин и чашку из гладкого, сверкающего неверского фаянса, на котором не могло после мытья остаться никаких следов старой жидкости. Однако Анжелика осмотрела оба сосуда, затем вышла из дому и обогнула его, чтобы взглянуть на землю под окном. Соседи выполнили требование Анжелики: унесли свинью и прибрали возле дома Бернов. Кроме человеческих следов под окном ничего не было – ни малейших остатков пищи, ничего, что могло бы указать на причину смерти животного.
«Кто сказал, что свинья погибла от отвара?! Так считает Бертилья. Но она вечно выдумывает самые невероятные истории. Даже если питье простояло целый день на жаре, оно не могло принести большого вреда. Я много раз видела, как его пьют кормящие матери…» Вернувшись в дом, Анжелика заметила в углу скомканную наволочку, снятую с подушки Абигель., Движимая внезапным порывом, она схватила и развернула ее. В тех местах, куда упали капли, на алом шелке расплывались уродливые белесые пятна и дыры. Анжелика почувствовала, что бледнеет. Так повредить ткань мог только яд, разъедающий краску и разрушающий материю.
Анжелика молча глядела на развернутое полотно. Она приготовила этот отвар специально для Абигель. Неужели чья-то преступная рука умышленно добавила в него смертельный яд? И если бы не Лорье, загородивший своей корзиной кувшин так, что Северина забыла после обеда подать его Абигель, молодая мать приняла бы страшную и быструю смерть. И если бы вчера вечером Анжелика не решила приготовить новый настой, то она из собственных рук напоила бы лучшую подругу отравленным питьем. Нет, она сходит с ума!
Кто мог желать смерти Абигель?!
– Много ли народу у вас побывало вчера днем? – спросила Анжелика, обернувшись к Абигель, которая молчала, не сводя с нее глаз.
– О! Много! Это было настоящее паломничество.
– Но кто? Назовите их имена.
– Я не могу всех припомнить. Иногда я утомлялась и немного дремала. Во всяком случае, я точно помню, что приходил господин Патюрель с лейтенантом, господином де Барсампюи. И квартирмейстер Ванно. Он подарил мне резную пенковую вещицу. А еще… ах да, припоминаю, у нас был юнга… вы знаете юнгу с «Единорога»? Он тоже хотел мне кое-что подарить: деревянную резную ложку. Я отказалась – ведь это все, что осталось у бедного юноши! Да, чуть не забыла, приходила Жюльена, королевская невеста, которая вышла замуж за одного из пиратов. Она просидела довольно долго. Ей хотелось мне чем-нибудь помочь, и она стала прясть пряжу, которую я забросила из-за родов. Она очень ловко управлялась с веретеном. Это, в общем-то, очень добрая девушка.
– А кто еще?
