График 2
Тенденции риск-менеджмента задаются на банковском рынке
График 3
Российский финансовый рынок ждет ужесточения регулирования
График 4
Финансовый рынок нуждается в отраслевой стандартизации риск-менеджмента
Учебник российской истории
Максим Соколов
Максим Соколов
Заявление В. В. Путина о том, что надобно разработать единый учебник отечественной истории, который «будет написан хорошим русским языком и будет лишен внутренних противоречий и двойных толкований», вызвало предсказуемую реакцию. В. В. Путин замахнулся на святое — на многообразие учебников — и к тому же пожелал, чтобы новый учебник был написан «в рамках логики непрерывной российской истории, взаимосвязи всех ее этапов, уважения ко всем страницам нашего прошлого».
С иной точки зрения, президент РФ не сказал ничего особенно ужасного. История непрерывна по определению, потому что складывается из миллионов людских судеб, а люди живут — хорошо ли, плохо ли — при разных политических и экономических системах, сменяющих одна другую, и какой-то инвариант, какая-то преемственность всегда есть. Опять-таки, писать учебник исходя из неуважения к прошлому — занятие, скорее, для непочтительного сына Хама. Уважение (не равное безусловной апологетике) к истории Отечества и в славных, и в горьких, и в позорных ее страницах — это вообще conditio sine qua non исторического труда. Жанр «Оставь надежду, всяк сюда входящий» (вар.: «Сраная Рашка катится и всегда катилась в сраное говно») может быть модным в известных кругах, но для учебников, а наипаче для учебников школьных, пропедевтических, он вряд ли пригоден. Он плохо сообразуется с целью гражданственного воспитания, являющегося важной задачей народной школы, и поэтому практически нет таких народов и государств, где неуважение к истории Отечества преподается в общеобразовательной школе. Для того есть другие институции.
Но главное возражение против президентской инициативы носит общий характер, выходящий за рамки отечественной истории и истории вообще. Оно сводится к тому, что единый учебник недопустим в принципе, как противоречащий основополагающим ценностям плюрализма. По любому предмету — хоть по истории, хоть по химии, хоть по геометрии. И для всех учебных заведений — хоть букварь, хоть университетское пособие. Недопустим, ибо единый учебник = единственно верное учение, а мы с вами знаем, что это такое и к чему ведет (особенно когда единственно верное учение не нами придумано и не нами контролируется).
Это догма (единственно верное учение), не допускающая вопросов. Потому что тогда пришлось бы отвечать, какие есть претензии к единому букварю или единому учебнику геометрии А. П. Киселева. Поскольку ответа нет, то с непререкаемой догмой удобнее.
Между тем школьный учебник, дающий базовые знания детям, вообще не знающим предмета, вполне допускает единообразие. Все рассуждения о творчестве, плюрализме борьбе идей etc. вполне уместны тогда, когда субъект творчества обладает некоторым количеством базовых знаний. Если ребенок отличает Ивана III от Ивана IV, Петра I от Петра III и Ильича I от Ильича II — пускай творит и производит борьбу идей. Если он даже этого не знает — пускай сперва разучивает телефонный справочник: крещение Руси — 988, нашествие Батыя — 1237, Куликовская битва — 1380, отмена крепостного права — 1861, Февральская революция — 1917. Если сразу приступать к творчеству, минуя приобретение минимальных знаний, результат будет неважный. Вроде как с доктором политических наук из St. Antony College, Oxford тов. Пастуховым, на днях перепутавшим Бейлиса с Дрейфусом.
Это принципиальное отличие пропедевтического курса от курса углубленного упорно игнорируется сторонниками плюрализма учебников, полагающими, что творчество и борьба концепций возможно не только после приобретения некоторой критической массы положительных знаний, но и на пустом месте. Простая подмена разных этапов образовательного процесса: что седьмой класс средней школы, что старшие курсы университета, все едино — сразу дает доводы в пользу всеобщего плюрализма.
