— Тот же, что и для всех, — ответил он весело, — жить, побеждать на этой проклятой земле, где существует так много чудесного. Жить как можно лучше. Бороться, чтобы жить. Беречь не силы, но оберегать людей от кровопролития и жестокости. Конечно, то, что нас примут в Новой Франции, это абсолютно незаконно. Но приближается зима. В течение долгих месяцев с Францией не будет никакой связи. Нас поддерживают миролюбивые силы. Моя переписка с Фронтенаком приносит свои плоды.
— Но у вас ведь есть еще один союзник, вы мне говорили об этом?
— Тише! — сказал Пейрак. — Мой союзник тем сильнее, чем меньше о нем знают. Но мало-помалу все раскроется. Сейчас уже достаточно того, что губернатор открыто выступает на нашей стороне. Он рискует, что король узнает об этом. А каково отношение короля к нам? Мы еще этого не знаем.
— Ну пока что, во всяком случае, наш выигрыш уже в том, что мы, изгнанники и бродяги, сможем провести зиму в Квебеке, на земле Франции, среди своих соотечественников. Что может быть чудеснее?
Поцеловав ей руку, он сказал:
— Не беспокойтесь обо мне, речь идет только о ВАС, о ВАШЕМ триумфе, Маркиза Ангелов.
Она рассмеялась, услышав вновь этот ее прежний титул — Маркиза Ангелов. Ее удивило и обрадовало то, что он назвал ее тем именем, которое ей дали в парижском преступном мире. Маркиза Ангелов!
Глядя на город, который издали походил на какой-нибудь маленький французский городок в Нормандии или Бретани, она почувствовала связь между своим прошлым и настоящим.
Игра началась. Каждому была отведена его роль. Анжелика ждала прибытия маркиза де Виль д'Аврэя.
Вблизи Квебека находился только их флот. Пять хорошо оснащенных кораблей, с бортовыми ограждениями на каждой палубе; отверстия в бортах скрывали черные глаза пушек. Город был беззащитен перед этим флотом. Наступающая зима отрезала его от окружающего мира и оставляла их вдвоем, друг против друга: французов из Квебека и французов, которыми командовал Пейрак. Квебек возвышался перед ними, весь состоящий из высоких белых домов с островерхими крышами, теснящих друг друга, карабкающихся вверх и громоздящихся до самой вершины горы Рок.
В нем было много зелени; деревьев, фруктовых садов, расположенных террасами на разной высоте, соединенных лестницами, узкими тропинками, едва заметными дорогами.
На самой вершине, возвышаясь над остальными домами и дворцами, располагались собор, семинария, иезуитский колледж, монастырь урсулинок, замок Св. Людовика. Их островерхие колокольни, шпили и кресты как бы венчали город ажурной короной.
Было нечто совершенно особенное в этом городе на краю земли.
Три или четыре маленькие ветряные мельницы, видневшиеся то здесь, то там, придавали общему ансамблю некоторую простоту и уют. Одинокий силуэт большого деревянного креста четко вырисовывался над мысом Диамант.
Маркиз де Виль д'Аврэй возник перед Анжеликой совершенно неожиданно.
— Не хотите ли посмотреть в мою подзорную трубу? — спросил он и добавил, поворачиваясь во все стороны:
— Как вы находите мой костюм? Он великолепен, не правда ли?
— Он превосходен. Но я также жду от вас комплиментов моему платью… Вы мне ничего не говорите.
— Что тут говорить! Вы восхитительны… нет слов. Я так взволнован, так рад, что буду сопровождать вас. Вы будете встречены овациями. Посмотрите на эту толпу. Она уже не может сдерживать свое возбуждение, ожидая вас.
Действительно, город сверху донизу был заполнен людьми и походил на гигантский муравейник.
Анжелика настроила подзорную трубу и разглядела набережную, черную от заполнявшей ее толпы, и на переднем плане силуэты офицеров в парадных мундирах, дамы в придворных туалетах с веерами в руках.
Ее ждали, несомненно, вместе со всеми почестями и торжеством, с каким ждут самых высокопоставленных гостей, а не врагов или каких-нибудь подозрительных иностранцев.
Анжелика была крайне взволнованна. Она уже давно не видела такого большого собрания людей, состоящего исключительно из французов.
— Они, кажется, довольны.
— Они счастливы. Можете мне поверить.
— А как же военный губернатор, господин де Кастель-Моржа? — осведомилась она.
— Он смирился. Губернатор взял с него обещание, что он ничего не предпримет против вас. Смотрите, я вижу его в мою подзорную трубу! Вот он, рядом с господином де Фронтенаком. Он раздражен, но не подает виду.
— А… отец д'Оржеваль? Его вы видите?
Среди толпы было множество черных сутан. Виль д'Аврэй принялся внимательно их рассматривать, затем покачал головой,
— Нет! Я не вижу его. Он, должно быть, где-то позади.
Виль д'Аврэй продолжал рассматривать толпу и, наконец, воскликнул:
— А, вот он! Вот он! Я же знал, я говорил вам! Посмотрите вон туда, справа, возле группы офицеров. Я вижу его… Этот священник в черном. Помните, я говорил вам, что он доберется раньше меня и будет ждать меня на молу.
— Кто же? Отец д'Оржеваль?
— Да нет, что вы. Мой капеллан, — торжествующе заявил маркиз. — Вы помните его. Это господин Дажене, который был со мной на «Голдсборо», но отказался следовать в глубь французской бухты, предпочтя добраться до Квебека по земле. Ах, я же говорил вам, что он способен добраться сюда раньше меня. Ха-ха! Вот что делает Акадия с сорокалетним человеком, привыкшим лишь к книгам и молитвам, лесного путешественника, с каноэ за спиной. Я же говорил вам: эта страна превращает людей в безумцев.
Анжелика рассмотрела в подзорную трубу силуэт величественно стоящего священника и вспомнила, что мельком видела его на «Голдсборо». Он дожидался своего покровителя, стоя в толпе на набережной, и трудно было представить, что этот человек прошел пешком почти триста лье сквозь труднопроходимые и опасные места.
Квебек походил теперь на дерево, увешанное плодами. Не было ни одного окна, из которого не выглядывала бы чья-нибудь голова.
На стенах крепостного вала сидело множество людей. За пределами города простиралась широкая зеленая долина, которая теперь была рыжеватого оттенка и, казалось, шевелилась. Это были племена индейцев, союзников и друзей Франции.
Виль д'Аврэй вновь обратился к Анжелике:
— Безусловно, я предоставлю в ваше распоряжение мой портшез, когда вам нужно будет подниматься в собор на торжественную мессу. Мой портшез самый комфортабельный в Квебеке.
И добавил:
— Не опасайтесь ничего, под моей защитой вы неприкосновенны. Вот увидите.
И он удалился, прокладывая себе дорогу среди снующих взад-вперед людей на палубе «Голдсборо». Матросы выглядели великолепно в своей нарядной форме из белой ткани, в голубых с золотом головных уборах.
Нильс Аббаль, светловолосый швед, и Тимоти, маленький негр, подошли к Анжелике, готовые нести шлейф ее плаща. Оба были одеты в сюртуки из красной ткани, украшенные вышивкой, белые чулки и туфли с атласными бантами и серебряными пряжками.
Виль д'Аврэй снова подошел к ним, бледный и взволнованный.
— Одна вещь разбита, это ужасно.
— О какой вещи шла речь? Может быть, о пушке?
— Моя фаянсовая походная печь!
Его досада еще усилилась, когда он увидел Тимоти в его багряной ливрее.
— Как! Вы отказались отдать мне в пажи этого негритенка, а себе вы его взяли!
