Я шел им навстречу, уверенный что подготовил все для уничтожения неугодных. Но шел я словно в кошмарном сне. Ибо мне доложили: «они» идут с лошадьми.
Я не знаю, почему, но эта деталь запала мне в голову. Я чувствовал, что эти люди, пришедшие сюда с лошадьми, со своими женами и детьми, не так-то легко дадут себя победить.
Предчувствия поколебали мою уверенность в том, что я хорошо подготовился к борьбе, несмотря на всю заботу, которую мы проявили, чтобы предусмотреть малейшие неудачи, я знал, что наша затея бесполезна.
Я словно раздвоился. Я двигался вместе с «ними» и их лошадьми, совершая беспримерный подвиг, и с Ломенье и его людьми, которые поджидали противника.
Лес горел. Я хочу сказать, что он горел перед моим мысленным взором. Красное и золотое – цвета осенней листвы – окружали меня словно огненным сиянием, а жар осеннего дня добавлял к моему ощущению дополнительные ассоциации пламени. Моя тревога возросла до такой степени, что, добравшись до озера, я остановился, потому что дыхание мое прерывалось.
…И тут-то я ее и увидел. Ее, «обнаженную женщину, выходящую из вод».
«Ну, вот», – подумала Анжелика.
Он замолчал.
Она не старалась прервать молчание… Она трусила. Ведь она так часто объясняла эту ситуацию, так часто защищала себя… Ведь любому позволительно в жаркий день искупаться в теплом озере, одном из тысячи озер, в непроходимой чаще, где в округе тысячи миль она не рисковала встретить ни единой живой души.
И вот за этим и последовала целая цепь событий, драм и сложностей, даже войн, которые рано или поздно случились бы.
Воля к тому, чтобы довести дело до желаемого результата и подсказало ему такую плоскую трактовку, он воспользовался ей, чтобы взволновать умы.
– Только не говорите мне, что решили, что сбывается видение матушки Мадлен о Демоне из Акадии! Как никто другой вы не могли ошибиться!
– Это правда, – признал он приглушенным голосом. – Я никогда не сомневался, что вы – не Демон из Акадии. Напротив, я скрыл это. Я решил спрятаться в тени обманов, но не потому, что я верил в них, я действовал, как животное, которое маскируется, когда чувствует опасность. У меня не было другого выхода после того, что произошло.
Он застонал. Его грудь вздымалась. Она налила ему теплого питья. Затем, вернувшись к его изголовью, она подложили руку под его плечи и поддержала его, пока он пил.
– Теперь говорите, если хотите. Что вы хотели скрыть?
– То, что со мной произошло.
– Да что еще?
– Знаю ли я?.. Пробуждение незнакомых страстей? Вам не понять. Когда-нибудь я вам расскажу… Как вам объяснить природу моих чувств? Это требовало, чтобы я бросил все, как тот юноша из Евангелия, чтобы я явился к вам – чужак, обещавший вас уничтожить, и признался: я принадлежу к вашему лагерю.
Хуже того, действуя таким образом, я вовлекался в дела страсти, которая могла бы разрушить меня и убить, ибо именно так я всегда рассматривал любовь.
Сколько похожих признаний я слышал во времена исповедей, сколько похожих симптомов, которым невозможно сопротивляться, которых невозможно избежать или победить, я видел!
Я был поражен ударом молнии. И это слабо сказано. Я остался один. Один в чужом мире, наполненном врагами. Любовь!.. Я познал любовь.
– Стоило ли из этого делать такую драму?
– Да! Потому что это опрокидывало всю мою жизнь и служило приговором. Ибо я оказался один, обнаженный, лишенный даже моей веры, и теперь мне некому было принести жертву. Следовало ли повиноваться этому озарению?
Я не смог. Это требовало слишком многого. Я решил продолжать мой путь в избранном направлении. Но, начиная с этого дня, все было разрушено. И началось мое длительное падение ко дну.
И я стал бороться против вас и ваших союзников. Я отправил посланцев, чтобы они раздобыли в Париже материалы дела по колдовству, в котором обвиняли вашего мужа. Но ваша победа в Квебеке произошла быстрее, и я ничуть этому не удивился. Я с самого начала был побежден. Когда вы выехали в Квебек, Мобег сослал меня.
Он прервался, затем продолжил с внезапным гневом.
– Без его вмешательства я завладел бы городом и победил бы вас.
Потом он сменил тон:
– Мобег, мой начальник, сослал меня. И не без того, чтобы выбранить меня. Однако, все, что он сказал мне, я знал заранее. Я узнал это тогда, на берегу озера.
Мои обеты послушания принуждали меня удалиться… И я оказался один, вдали от друзей.
Я потерял все силы.
Я чувствовал, что в глубине души я боюсь, меня охватила слабость, страх, что я лишен своего могущества.
Он рассказал о месяцах, проведенных возле озера Фронтенак, Онтарио и Гурон. Точка пересечения путей миссионеров находилась в форте Сен-Мари, между озерами Гурон и Трейси.
