ограниченному взлету фантазии, прочно лепившей из мрамора. Ледяной мрамор искрился и блистал.
Местами лежал иней плотным, но прозрачным для лучей мхом.
Следуя причудам неизвестных токов воздуха и законам разной степени охлаждения поверхностей, иней образовывал тысячи сложных, прекрасных фигур. Его белый покров извивался на колоннах гирляндами, накоплялся в одних местах и оставлял другие свободными.
Люди стояли неподвижно, молча. Перекрещивались лучи фонарей. Вот кто-то первым сделал шаг вперед. Остальные двинулись тоже. И сразу все изменилось. Сдвинулся со своего места чудесный подземный мир, открывая людям новые формы и новые линии. Остановились люди, и движение перед ними остановилось тоже. Подземный дворец молчал. Не было звуков падающих со сводов капель воды. Не было ее журчания под ногами. Царство подземного мороза встретило гостей торжественной тишиной. Термометр показывал три градуса ниже нуля.
Долго бродили путники по гроту, восхищаясь его красотами. Десятками, если не сотнями, тысячелетий копились в пещере натеки кальцита, занятые постройкой сталактитов и сталагмитов, Они постепенно наполняли подземную пустоту. Поднятая вверх, движением земной коры, она заполнялась минеральными отложениями. Когда-то вода создала пещеру, теперь вода же переселяет в нее растворимую часть известняка. Пройдет время, и пещеры не станет.
И местами слившиеся сталактиты и сталагмиты уже образовывали непроходимые чащи. Пол был покрыт неправильными волнистыми слоями кальцита. Было трудно ходить по его неровной поверхности.
Михаил говорил:
- Я дословно помню слова Ломоносова. Он писал: 'Между тем дождевая вода сквозь внутренности горы процеживается, и распущенные в ней минералы несет с собой, и в оные расселины выжиманием или капанием вступает: каменную материю в них оставляет таким количеством, что в несколько времени наполняет все оные полости'.
Слова великого русского ученого торжественно прозвучали в гроте.
- Несомненно, что здесь есть сообщение с поверхностью земли. Проникает холодный воздух извне, чем и объясняется низкая температура, - рассуждал Карнаухов. - Если бы здесь было холодно весь год, то мы могли бы видеть только ледяные натеки, так как кальцит не мог бы осаждаться. Мы находимся в редком типе пещеры переменного климата. Летом теплый воздух растворит лед и возобновится прерванное на зиму образование сталактитов и сталагмитов.
- Мне не нравится школьное выражение 'природа боится пустоты', - сказал Михаил. - Мне кажется, наоборот, природа влюблена в пустоту. Она ищет свободные места и проникает в них. Нашла эту пещеру и стремится ее наполнить… - Царев внимательно посмотрел по сторонам. Он продолжал: - Но нам здесь никак нельзя оставаться. Это неподходящее место для привала.
- Да, - отозвался Новгородцев, - здесь слишком холодно. Он, Новгородцев, держал в руке отломленную ледяную сосульку и клал в рот кусочки льда.
В северо-восточном углу грота была обнаружена узкая скважина. Но вскоре она ушла вверх и так сузилась, что стала непроходимой. Из отверстия тянула острая струйка холодного воздуха.
Были испытаны так же неудачно еще два прохода. Начало казаться, что прекрасный грот не имеет выхода.
Андрей испытывал чувство разочарования. Неужели придется уже вернуться? Не радовал сияющий грот, когда в восточной стене, за известковыми колоннами, удалось открыть еще один, вначале незамеченный проход.
Преодолевая усталость, подземные путешественники опять пошли на восток. Тоннель описывал кривую вправо. Температура повышалась, и термометр показывал уже около нуля. Мешки за плечами тяжелели. Скоро можно будет остановиться на отдых.
Андрей, шедший впереди, остановился, как вкопанный. На полу, прислонившись спиной к стене тоннеля, сидел человек.
Голова в большой меховой шапке так низко свешивалась на грудь, что нельзя было видеть лицо. Ноги человека были вытянуты, и широкие носки громадных сапог торчали вверх. Руки, согнутые в локтях, лежали на бедрах. На коленях лежала кривая сабля в деревянных ножнах. Он спал, этот человек. Такой свободной, спокойной и естественной казалась его поза.
Подземные путешественники стояли молча, пораженные.
- Его руки… - начала Елена шепотом. Ее голос дрогнул и прервался.
Из рукавов короткого овчинного полушубка высовывались странно вытянутые кисти. Колоссально длинными казались узловатые пальцы. Покрытые темной кожей, они были, как корни дерева.
- Он умер… он мертв… давно… - медленно проговорил Андрей и снял свой кожаный шлем. Двое других тоже обнажили головы перед тем, кто сначала показался только спящим.
Легким движением, без страха Елена опустилась на колени и осветила лицо мертвого. Девушка увидела сомкнутые веки на глубоко впавших глазах, густые кусты бровей и заострившийся орлиный нос между выдавшимися скулами. Низ лица закрывала широкая борода, слившаяся с усами… Не было страшным это лицо. Оно сохраняло выражение силы, мужества и покоя.
Елена безотчетно прикоснулась к плечу человека и тут же отдернула руку. Ей показалось, что ее пальцы не встречают сопротивления.
Девушка встала. Казавшийся только спящим человек был здесь давно. Так давно, что он только ждал прикосновения, чтобы превратиться в прах.
Торя от волнения, говорил Андрей Карнаухов.
- Вот она, вот правда перед нами! Они шли здесь! Восставшие ушли, от подавляющих сил врага. Они не сдались врагам. Кто он? Ставший воином местный крестьянин? Или рабочий, вырвавшийся, из крепостной кабалы уральских заводов? Или русский кузнец - богатырь, променявший молот на саблю и пику? Или удалой яицкий либо донской казак? Он герой, кто бы он ни был. Они ушли от неволи и от казни. Вера в свободу вела их!.. Отчего он умер? Был ли он болен или ранен? Его товарищи оставили ему оружие и ушли… Мне кажется, сейчас он поднимет голову и скажет нам: 'Это дорога свободных людей!'
Андрей замолк. Давила тяжкая тишина. Неожиданно и странно заговорил Новгородцев. Он сказал тихо, точно спрашивал себя:
- Они ушли на верную смерть… добровольно…
Так же тихо, так же ни к кому не обращаясь, сказал Михаил:
- Цепляться за жизнь? Нет, это не главное в нашей жизни, это неверно… Не бояться жизни и не бояться смерти, и любить свободу - вот главное. Права была легенда. Сильные люди ушли от врага в землю. И встали, сильные, на горах. Они могли пройти через мрак и смерть только потому, что не цеплялись за жизнь. Они любили свободу и умели ее сохранить и в смерти!
Синими и красными огоньками искрились в лучах электрического света русские самоцветные камни на рукоятке казацкой сабли.
На своде невдалеке повисла капелька влаги. Наливаясь, она разрасталась, увеличивалась. Тяжесть преодолевала силы сцепления.
Круглая капля вытянулась грушей, и крупная слеза звучно упала.
…А на земле был ясный, солнечный день. Высоко над пещерой-могилой стонали и гнулись под теплым весенним вихрем могучие сосны. Вековой русский бор просыпался от зимнего сна.
Уже давно, выщелкивая клювом свою древнюю весеннюю песнь, ходил на красных рассветах красавец-глухарь по толстым веткам деревьев, прыгал вниз и чертил жесткими крыльями глубокие борозды на осевших сугробах.
Уже под корнями вывороченной буреломом ели начинал просыпаться отощавший за зиму медведь. Пора вставать! И теплом повеяло, и сочится вода, и сыреет уютная берлога…
Еще мертвы под исчезающим, плавящимся снегом прошлогодние травы, и еще дремлет великая сила семян. Но в согревающихся стволах деревьев готовятся, напрягаются новые соки.
Корни глубоко проникают в почву. Они крепко хватаются за трещины в старых скалах. Еще ниже
