пыль, от разрушений, на долгие недели, погружая землю во мрак, заливая ее густыми, грязными ливнями.
Вся земная поверхность морщинилась. Сталкивались не волны жидкости, двигались гряды горных пород. А сколько же дней могло бушевать землетрясение после того, как одним скачком вверх вырывался новорожденный горный хребет?
После таких рождений поверхность планеты создавалась наново…
Однако же в самом факте землетрясения, с точки зрения современной геомеханики, нет ничего непонятного, нет ничего замечательного - скрытые силы земли, всегда существовавшие и существующие в равновесии, ищут и находят новое, нужное им равновесие - и только.
Мысль человека, постигая и делая выводы, находит другое, более замечательное и неизмеримо более значительное: жизнь, живая жизнь живых существ проходила через все испытания, не погибая. Она, эта жизнь, сохранялась, продолжалась в своем неукоснительном поступательном движении, в своем ничем не прерываемом развитии, жизнь живых существ, более прочная, более долговечная, чем море, суша и горы!
…Следы грандиозных древних перемещений земной коры, называемые сбросами, сглажены на поверхности. Они засыпаны обвалами, заросли позднейшими отложениями, сравнены, незаметны для глаза. Недавно советские геологи под гладью западносибирских степей нашли следы колоссального сброса. Приблизительно по меридиану Челябинска, на тысячи километров с юга на север, здесь некогда появился гигантский отвесный порог. Он свидетельствовал об одном из движений Уральского хребта, этот разрыв с разницей уровней в семьдесят метров!
На западных гранях хребта подземные путешественники нашли в глубинах земли современника челябинского сброса. Монолитная толща известняка выгнулась над базальтовым ложем, образовав полость. Высохшее ложе подземной реки привело сюда четырех людей.
Дышалось трудно. В неподвижном воздухе пещеры стоял неопределимый тяжелый запах. Дыхание оставляло во рту странный вкус.
Столбы базальта разрывали плоский пол. Их подножья высовывались из застывшей, приподнявшейся корки.
Так вот оно… странный тяжелый запах мог подниматься только снизу, наверное, от этой черной растрескавшейся массы. Покрытый сверху тонким слоем чего-то, похожего на спекшуюся глину, грунт пещеры рыхло рассыпался в руках. Черный песок, чуть смешанный с пылью и с черными же камешками, оставлял на ладонях желтые искорки и тусклые серые чешуйки.
Размахивая киркой, Андрей бил ее широким концом у себя под ногами, разбрасывая грунт в стороны. Стенки ямы стекали вниз.
Все больше и больше было видно желтых искр.
Задохнувшись, Андрей выпустил из рук кирку, стал на колени и в упор светил фонарем. На дне ямы была плотная смесь желтого и серого. Молодой геолог захватил горсть тяжелой сыпучей массы.
Между пальцами текли сухие струйки.
Андрей с усилием выпрямился и разжал руку. Все видели, как с его ладони тек крупный золотой порошок, оставляя в середине ладони все уменьшающуюся кучку. Андрей зажал в кулаке черный камень с резкими острыми гранями. Он протянул его снизу Цареву.
- Возьми… Часы…
Острая грань черного камня - алмаза - со скрипом прочертила белую полосу на толстом часовом стекле.
Андрей хрипло дышал. Новгородцев, бледный до зелени, хватал воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. Голова Елены закружилась, и девушка схватила брата за плечо, чтобы не упасть.
Карнаухов стоял в яме по пояс.
- Мало воздуха… - сказал он с усилием. Его голос звучал слабо, глухо. - Руку!.. - сказал он. Он делал попытку выбраться из ямы, но ее края осыпались под его ногами.
- Руку! - повторил Андрей.
Очень высоко, почти невидимый, над маленькой кучкой людей грозно нависал свод колоссальной пещеры. Слабо, бессильно светили электрические дорожные фонари. Кругом смыкалась тьма сотен тысячелетий.
- А это? Это! Смотрите! Нет? Да! Это действительность! Можно видеть, можно осязать!
Корка хранила отпечатки. Глубокие, продолговатые, они шли пятью правильными цепочками, сближались, расходились, опять сближались. Только шаги человека могли оставить такие следы, Да. Да. Корка была продавлена ногами людей!
В висках громко стучала кровь. Начинало казаться, что жесткий пол пещеры поднимается и опускается под ногами, как зыбкое торфяное болото.
- Я задыхаюсь… бормотал Новгородцев. - Вернемся! Я погибну с вами… они сошли с ума… назад…
Никто не отвечал Новгородцеву, и он брел за другими. Но почему ноги подземных путешественников не оставляли следов? Те следы, по которым они шли, были глубокими, четкими, бесспорными… И это было необходимо. Подземные путешественники шли по следам. Люди шатались, опьяненные тяжким воздухом пещеры.
- Я не могу отказаться… мы не должны отказаться… - твердил Андрей. Он не мог бы сказать, произносил ли он эти слова или только думал. Его цепко схватил за плечо Михаил:
- Стой! - сказал он. - Стой! Что дальше?
Другой рукой Царев притянул к себе сестру. Три головы сблизились. Новгородцев догнал остановившихся товарищей.
Михаил делал громадные усилия, чтобы преодолеть странное опьянение, мучительную головную боль и грохот в ушах. Он говорил:
- Мы вдыхаем что-то ядовитое… Древняя разложившаяся нефть? Не знаю… Что дальше? - спросил он. - Мы можем отравиться… Все должны понять… - никто не отвечал. Михаил продолжал: - Мы рискуем. Сознательное решение каждого и всех!
Мертвенно бледное лицо Елены приблизилось к лицам друзей.
Она говорила, едва шевеля побелевшими губами на неподвижном лице. А голос прозвучал глубоко и уверенно:
- Пойдем по следам. Они прошли, и мы должны. Мы наследники. Вернуться - стыдно.
За ее спиной взорвался Новгородцев:
- Я умоляю вас вернуться. Что вы? Вы хотите найти еще трупы в конце? И остаться с ними? Тоже трупами? Назад!
Карнаухов перебил Новгородцева:
- Я не знаю пути назад! Не хочу знать! Я потерял дорогу! Только вперед!
…Никто из четверых путешественников не мог бы сказать, как долго они шли по следам. Андрей и Михаил поддерживали Елену.
Чтобы не потерять их, Новгородцев держал Царева за руку. У всех кружились головы.
Пол пещеры ходил, как живой. Люди шатались, спотыкались.
Странные видения овладевали опьяненным неведомым ядом сознанием.
Тяжелый воздух все густел и густел, развевался черными полотнищами, теряя прозрачность. Пол отрывался под ногами. Вспыхивая панцирями золотой чешуи, чудовищные рыбы шевелились в глубинах, распахивали острыми носами серый платиновый песок на морских отмелях. Сами раскрывались грандиозные перламутровые раковины, и из них сыпались в твердую воду сверкающие черным огнем алмазы. Волны каменели тяжкими белыми пластами.
А между видениями и людьми ясно, твердо, бесспорно шли цепочки глубоких следов человеческих ног. Нужно было карабкаться по ним вперед и вперед, выше и выше. Ничему другому не нужно было верить. Сейчас были нужны только следы.
Плавно вверх уходил тоннель. Кончилась запекшаяся корка, кончились следы. Все легче и легче
