усиливалось с каждым шагом. Наконец он не выдержал и, не обращая внимания на боль, пустился почти бегом. Пусть уж скорее все кончится.
Подойдя к дому, Мариан с удивлением увидел, что в окнах темно. Час был поздний, однако вряд ли бабушка легла спать, не дождавшись его. И Юлек тоже должен был ждать. Дедушка, правда, мог уйти к соседям, это случалось.
Дверь была заперта. Ключ лежал под половицей, куда его клали, если уходили ненадолго. В комнатах никого! В уголке около двери — Мариан первым делом посмотрел туда — не было дедушкиных сапог и рабочей куртки. Слава богу, дедушка не вернулся, — видно, остался на фабрике в ночную смену.
Однако где же бабушка и Юлек? Мариан снова вышел во двор, выглянул на дорогу. У Квятковских скрипнули ворота — хозяин запирал на ночь сарай.
— Вы не знаете, где бабушка? Может, ее к больному позвали? — спросил Мариан. (Бабушка слыла большим знатоком по части лекарственных трав и не раз оказывала людям первую помощь.)
— От Завадских ее кликали.
Видимо, Юлек, соскучившись в одиночестве и не желая ложиться спать, побежал с бабушкой. Мариан вернулся в дом, принес воды, растопил печку. Несмотря на усталость, эта работа доставляла ему удовольствие. Он снова входил в знакомую, налаженную домашнюю жизнь.
Подметя рассыпанную перед топкой золу, он уселся на лавочке около дома. Встреча с бабушкой его больше не пугала, напротив — он думал о ней с нежностью. Теперь можно было поразмыслить о Зенеке. Мариан помнил каждое слово их короткого разговора.
— Откуда ты тут взялся? — спросил Зенек, подойдя поближе и подозрительно взглянув на Мариана.
— Уля сказала, что ты идешь в Варшаву…
— А твое какое дело? Куда хочу, туда иду. Наступил самый трудный момент.
— Я доехал на автобусе до Белиц, ну и вот, иду обратно, думал, может, тебя встречу… — говорил Мариан, надеясь, что больше ничего объяснять не придется. Однако, взглянув на враждебное лицо Зенека, поборол себя и прибавил: — Я… то есть мы… мы считаем, что все это было очень глупо.
Зенек, который, по привычке, смотрел в землю, поднял взгляд на Мариана и невесело усмехнулся:
— Жизнь вообще глупая штука, понял?
Что он хотел этим сказать, непонятно. Но Мариан почувствовал, что Зенек уже не так злится, как раньше.
— Вернись на остров!
— Нет.
— Не хочешь?
— Нет. Вы — это одно, а я — другое. Мариан опять не понял.
— Вы нормальные ребята. У вас есть папы, мамы, тетеньки, дяденьки, — как-то необычно терпеливо объяснял Зенек. — Ну и прекрасно. А я… Надо выкручиваться самому.
— Так ведь и ты еще не взрослый. Как ты будешь жить?
— Посмотрим. Сам еще не знаю.
— Зенек! — сделал еще одну попытку Мариан. — Послушай меня, пойдем!
— Нет. Мне лучше уйти.
И каждый пошел в свою сторону. Пройдя несколько шагов, Зенек вдруг окликнул Мариана:
— А Дунай?. Не появлялся?
— Нет! — крикнул в ответ Мариан.
— Скажи Уле, может, он еще вернется! Тем дело и кончилось.
С дороги послышались торопливые, легкие шаги. По двору бежал Юлек.
— Мариан! — крикнул он, чуть не налетев в темноте на брата. — Ну что?
Мариан не отвечал. Юлек дернул его за руку:
— Ну, говори же!
— Я его встретил. Он не захотел.
— Не захотел вернуться? — жалобно повторил Юлек. Такая возможность ему и в голову не приходила.
— Что поделаешь, Юлек. Не огорчайся. А где бабушка?
— Осталась у Завадских.
— Как она, очень сердилась?
— А? — переспросил ничего не слышавший Юлек. Все мысли сто были там, на Варшавском шоссе.
— Я спрашиваю, она сердилась?
— Нет. Велела тебе поужинать и ложиться спать.
Мариан вздохнул с облегчением. Мальчики вошли в кухню, освещенную веселыми отблесками плясавшего в печке огня.
— Но почему же, Почему он не захотел вернуться? — не выдержал Юлек. — Почему, скажи мне!
— Не знаю.
— Как же он теперь будет?
Это был тот самый вопрос, который Мариан задал Зенеку несколько часов назад. Только сейчас Мариан отдал себе отчет в том, что настоящего ответа он не получил, и ему стало вдруг стыдно, что он так радовался возвращению в свой теплый и уютный дом.
«Это все, что я могу для него сделать»
Ребята перестали ходить на остров. Любимое место потеряло для них все свое очарование. Они о нем даже не разговаривали. Да и виделись они теперь редко.
Юлек помогал полоть огород, в базарные дни ездил с бабушкой в Лентов, возился с кроликами, строил для них вместе с дедушкой новые клетки. Мариан много читал и еще усерднее, чем прежде, занимался с Юлеком. Юлек ужасно на него за это злился, но, поскольку Мариана поддерживали бабушка с дедушкой, приходилось подчиняться.
Вишенка много времени проводила с матерью. С Улей они встречались только на пляже, который обнаружили неподалеку от деревни. Там-то в одно прекрасное утро и появился Дунай.
«Все-таки пришел! — радостно подумала Уля, заметив его среди зарослей. — Зенек сказал правду». Девочка ласково подозвала собаку, но та не сделала ми шагу. Она больше не чувствовала себя членом ребячьей компании и снова превратилась в забитую, недоверчивую бродяжку. Когда Вишенка бросила Дунаю кусок хлеба, он трусливо поджал хвост и удрал.
Впрочем, через некоторое время пес появился опять, а потом стал приходить все чаще и чаще. Но ни Вишенке, ни даже Уле ни разу не удалось ни погладить его, ни покормить с руки.
Как-то раз Уля не пришла купаться. Не пришла она и на следующий день. Вишенка забеспокоилась и побежала к ней домой.
— Уля дома? — спросила она, увидев в окошко пани Цыдзик.
— Куда там! В такую жару грех дома сидеть! — Пани Цыдзик взглянула на Вишенку и прибавила с некоторым удивлением: — Я думала, она пошла с тобой купаться, вы ж всегда вместе ходите.
— Она второй день не приходит! — крикнула Вишенка.
— Видно, с кем другим сговорилась! — пошутила пани Цыдзик. — Хотя, правду сказать, Улька с людьми нелегко сходится. Взрослая ведь уже девица, а робеет, как дитя малое. Ох, нелегко ей в жизни придется! Смелым куда лучше, верно ведь?
— Вишенке нравилась пани Цыдзик, но сейчас она не была расположена к долгим разговорам — ей не терпелось узнать, куда девалась Уля. Она спросила у пани Цыдзик, в какую сторону та пошла.
— Да вроде бы к твоему дому, к школе, а там уж не знаю.
