— Юлек! — крикнул дедушка. — Через три минуты автобус!
Опасность
Дедушкин сосед, пан Квятковский, возил с поля рожь. Пан Квятковский был добрый, и Юлек надеялся прокатиться на его телеге. Он делал вид, будто мастерит что-то во дворе, и поджидал удобного случая. Случай подвернулся только к вечеру; Юлек позвал Мариана, и оба покатили в поле.
Усевшись, как заправские работники, на грядку, они принялись обозревать окрестности. Сверху все выглядело совсем иначе. Поле зрения расширилось, стали видны далекие дома и деревья. Да и сама дорога стала другой — раньше она бежала между двумя высокими стенами хлебов, заслоняющих горизонт, теперь хлеба были убраны, и ребята, едва миновав рощу, сразу увидели знакомый старый дуб, стоявший над рекой, а за ним полукружье прибрежных зарослей. Пройти вдоль этих зарослей вправо, а там поваленный тополь… Юлек и Мариан переглянулись — оба подумали об одном и том же. Надо посмотреть, что делается на острове!
Пан Квятковский условился с ними, что обратно они пойдут пешком, потому что лошадям тяжело тащить нагруженный воз. Приехав на место, они помогли уложить снопы на телегу. Мариан подавал снопы неторопливо, аккуратно и ловко, а Юлек много бегал, много говорил, раскраснелся от азарта и усталости, но толку от него было мало: не хватало ни роста, ни соображения, и он никак не мог подать сноп, чтобы пану Квятковскому было удобно подхватить его и уложить на место. Так или иначе, когда дело подошло к концу, пан Квятковский поблагодарил их обоих, и воз двинулся в обратный путь. Ребята постояли немного, посмотрели, как ныряет воз по ухабам, потом Юлек равнодушно спросил:
— Ну что, сходим?
— Можно.
Шли молча. Мариан подсчитывал в уме, сколько времени прошло после исчезновения Зенека. Дни путались в памяти, во время каникул он не заглядывал в календарь. Во всяком случае, уже много, дней двенадцать-тринадцать…
Юлек тоже думал о Зенеке. Неужели он до сих пор околачивается в Стременицах? Почему он захотел жить в этом городишке с противными чужими парнями, а не с ними, на острове? Мальчуган тихонько вздохнул, вспомнив, сколько разных непонятных вещей произошло с того дня, как они нашли Зенека лежащим под кустом орешника… А их разговор около базарного ларька? Юлек был уверен, что Зенек обрадуется, когда узнает, что Уля вернула деньги, а он повел себя так странно. Испугался, что ли? Юлек рассказал об этом Мариану и девочкам, но никто ему ничего не объяснил.
Потом Юлек вспомнил, как они с дедушкой возвращались из Стремениц, как дедушка сначала зловеще молчал, а потом, поостыв немного, буркнул, что бабушке лучше ничего не говорить. «Чего ей зря на нас сердиться?.. Понапрасну только волноваться будет, вот и все…» Услышав это «нас», Юлек понял, что дедушка тоже считает себя виноватым, и снова почувствовал, что ужасно любит своего старенького молчаливого деда. Не зная, как выразить свои чувства, он придвинулся поближе и прижался к нему плечом. И потом каждый раз, стоило ему пошевельнуться, дедушка добродушно приговаривал: «Сиди, сиди так…» Если бы не обидная встреча с Зенеком, возвращение домой было бы очень приятным…
Они уже подходили к тополю, когда Юлек поднял голову и сказал:
— Дымом пахнет.
— Тебе показалось.
— Нет. — Чутье у Юлека было острое, как у охотничьей собаки. Он замер на месте, вертя головой и втягивая носом воздух. — Дым от костра.
Мариан огляделся. С одной стороны были поля и луга, с другой — заросли, а за ними река.
— Ты же видишь, никакого костра нигде нет. Юлек, раздувая ноздри, повернулся лицом к зарослям.
— Слушай! — тихонько сказал он. — Дым идет от реки. Кто-то жжет костер на острове.
Через несколько шагов почувствовал запах дыма и Мариан. Они подошли к тополю, оглянулись по сторонам и перебежали на тот берег. Прислушались. На острове было тихо, только птицы звонко распевали свои вечерние песни. На мягкой прибрежной траве не видно было никаких следов. Шепотом мальчики договорились соблюдать величайшую осторожность, чтобы застигнуть пришельцев врасплох.
Идти решили не по тропке, а прямо сквозь заросли. Кое-где пришлось двигаться на четвереньках, а то и ползком. Особенно густо рос терновник у самой поляны. Тут Юлек лег на живот и выглянул из кустов.
На поляне никого не было, но костер горел. Горел на обычном мосте — в обложенной кирпичами ямке. Над костром висел знакомый котелок, тот самый, который Мариан нашел когда-то на чердаке. Заброшенный шалаш покосился, ветки на скатах пожелтели и высохли.
Мариан подполз к Юлеку, и оба ждали, что будет дальше. Человек, который развел костер, должен был находиться где-то поблизости.
Между деревьями на другой стороне поляны мелькнуло светлое пятно, хрустнула ветка. Мальчики припали к земле, Юлек, однако, вытянул шею, чтобы увидеть поскорее…
— Ой!.. — вдруг заорал он и пулей выскочил из кустов.
Около шалаша стоял Зенек. Он, видимо, только что выкупался, на нем были одни трусики, через голое плечо перекинута выстиранная рубашка. На шее и чисто вымытом лице еще блестели капли воды.
— Привет, — сказал он, увидев Юлека и Мариана. — Вы так тихо подкрались, я ничего не слышал. Как кошки.
— А мы-то думали, это кто-нибудь чужой! — выкрикнул Юлек. Он смотрел на Зенека, словно на выходца с того света, и все не мог поверить, что видит его перед собой.
— Что, не ждали меня?
— Не ждали, — серьезно ответил Мариан.
— А может, мне нельзя здесь жить? — усмехнулся Зенек.
— Вот глупый! — Юлек прямо задыхался от прилива чувств. — Молодец, что пришел!
Зенек повесил на куст мокрую рубашку и подбросил сучьев в костер. Мальчики заметили какую-то перемену в его поведении — он был возбужден, как будто ему предстояло что-то приятное. А между тем его появление на острове означало, что он по-прежнему один и без пристанища. Однако, зная его характер, они не стали ни о чем спрашивать.
— Я здесь ненадолго, — неожиданно сказал Зенек. — Ночи две-три пробуду, и все.
— Почему ночи?
— Днем я работаю на сборке.
— Где?
— Тут у одного.
— А потом? — не удержался Юлек.
— Потом видно будет. Глаза у Юлека загорелись.
— Зенек! Ночуй у нас! Бабушка согласится, а если не согласится, я скажу дедушке. Он такой добрый, ты даже не представляешь! Он уговорит бабушку! Чего тебе здесь сидеть? Шалаш совсем развалился, и вообще… Мы положим матрацы на пол и уляжемся поперек! Мы все поместимся!
— Кончай трепаться! — сказал Зенек.
— Вот осел упрямый! Теперь-то тебе можно быть с нами, теперь-то можно, — рассердился Юлек, но тут же вспомнил, как принял Зенек известие о том, что Уля вернула за него деньги, и посмотрел на него с испугом.
Нет, как будто не обиделся, хотя лицо его помрачнело, а губы сложились в легкую гримасу.
— Можно ли, нет ли, а мне надо держаться в сторонке, — буркнул он. — Чем меньше про меня будут болтать, тем лучше.
— Почему? — спросил Мариан.
— Так ведь я несовершеннолетний, — неохотно объяснил Зенек. — И милиция имеет право меня задержать.
