Причём стократ поболе замкнутого дружка!
Затем всё же договорились на ближайшие выходные, но Тошка умудрился простыть. Скорее всего, потому что сам этого захотел… Потому что к понедельнику, вроде как, был уже здоров — даже на физкультуру сходил. Весь день Павлик громко сопел, но так ничего и не сказал. После уроков всё же подошёл. Помолчал и сказал, что пора, — а то так они вообще никогда не соберутся!..
А дело, между прочим, очень важное!
Тошка было снова решился заговорить на счёт этой, возможно, надуманной важности… но так ничего и не сказал… Да и заведи он подобный разговор, Павлик, несомненно, тут же вычислит Тошкину трусость, которую тот то и дело выставляет за чем-то иным!.. Тошка и сам чувствовал неприятные эмоции от всего того, что происходило внутри его головы… Но он был просто не в силах хоть что-то поделать с собственной НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТЬЮ!..
Уж слишком впечатлило его БОМБОУБЕЖИЩЕ, и всё то, о чём так решительно заявил неделю назад Павлик! Так сильно, что дальше просто некуда!
Договорились назавтра. Тошка врёт родителям на счёт музыкальных занятий — у Павлика с этим вроде никаких проблем, — и они сразу после уроков рвут в сторону клиники! Естественно напрямки, по Спортивной, через ЦПК, стадион ЦСК… Дальше по парку железнодорожников и на Баженова!.. Главное не встретить никого из знакомых или близких, потому что в этом случае последуют ненужные вопросы, а у Павлика с собой будет тетрадь из убежища!
Тошка развёл руками: мол, на счёт родных, тут всё чики-пуки — мама и папа работают в центре города, да и из одноклассников в этом районе вряд ли кто-то живёт…
Павлик недовольно выдохнул и посетовал на МАЛО ЛИ ЧТО!
Тошка пожал плечами — на счёт пути ему было всё равно! Его тревожило то, что произойдёт, когда они прибудут на место… Всё-таки психушка, она и в Африке психушка, — а в подобных местах уж точно ничего хорошего и не жди! Куда разумнее, держаться подальше и от клиники, и от населяющих её психов!..
А лучше и вовсе никуда не ходить!
Естественно Тошка лишь так подумал — сказать подобное вслух, значило бы навсегда потерять доверие друга. И Тошка не решился… Хотя уже прямо сейчас начал сожалеть об этом.
А может и впрямь пронесёт?!
Шли, как и договаривались, — мелкими перебежками, обходя за версту случайных прохожих! Тошке казалось, что подобным образом они только лишний раз привлекают к себе внимание встречных — люди опасливо косились, потом осматривали собственное облачение, жали плечами и что-то бубнили про «уличную шпану» и на счёт того, что ПОНАРАЗВЕЛОСЬ вокруг всякое… Правда, что именно ПОНАРАЗВЕЛОСЬ — не уточняли.
Павлик никак на это не реагировал, предпочитая просто смотреть себе под ноги и ускорять шаг, всякий раз, как в спину начинали нестись очередные недовольные причитания.
Тошка ничего не говорил, понимая, что своими комментариями только ещё сильнее раскалит и без того напряжённую обстановку. Он лишь непроизвольно отскакивал от шарахавшихся прохожих, будто те были заражены какой ПРОКАЗОЙ, всецело занятый собственными мыслями…
Про ПРОКАЗУ сегодня рассказывали на уроке истории. Тошка запомнил, потому что ОНА очень походила на современный СПИД, про который то и дело твердили по телевизору. Тошка не знал, что именно это была за дрянь, но, скорее всего, что-то похожее на ту самую ПРОКАЗУ!.. Про которую сегодня озвучили настоящую ЖУТЬ!
И имя ей было — ЛЕПРА.
Дело было даже не в самом заболевании, которое, в отличие от СПИДа, вроде как, подвергалось лечению — «просто инкубационный период был очень продолжительным — до сорока лет!!! — и, чаще всего, протекал бессимптомно, так что, при появлении признаков заболевания, лечить такого человека было уже, вроде как, бес толку»… Плюс царящее повсюду средневековье, со своими жуткими нравами и обычаями!
Во Франции прокажённых обязали жить в специальных домах — лепрозориях. На основании указа 503 года на протяжении всего периода средневековья составлялись «правила» поведения прокаженного и его родственников. «Как только болезнь обнаруживалась, человека отводили в религиозный трибунал, который… осуждал его на смерть». Что это означало? Несчастного отводили в церковь, где все было приготовлено для похорон… Больного клали в гроб, служили заупокойную службу, относили на кладбище, опускали в могилу и сбрасывали на него несколько лопат земли со словами: «Ты не живой, ты мертвый для всех нас». После этого больного вытаскивали из могилы и отвозили в лепрозорий. Навсегда. Больше он никогда не возвращался домой, в семью. Для всех он был мёртв.
Сказать, что это ужасало — это ничего не сказать!.. Но так было. Как и сейчас, со СПИДом… Тех, у кого он есть, большинство тоже, вроде как, считает смертниками и предпочитает обходить стороной — хотя на дворе двадцать первый век, а не пятьсот третий год, с его садистскими порядками!..
Занятый мыслями, Тошка сам не заметил, как они вышли на набережную… Пройти просто так мимо, естественно не смогли. Тошкины ноги сами собой стали замедляться, и Павлик, скрипя сердцем, снизошёл до минутной слабости. Они быстро спустились к самой воде и понаблюдали, как на мутных волнах раскачиваются сонные чайки. Тошка сделалось интересно — разве они не улетают на зиму? Павлик лишь пожал плечами — явно торопился. Тошка кивнул и, напоследок помочив руки в ледяной воде, в душе пожалел бедных птичек… Всё-таки жизнь какая-то несправедливая, куда ни посмотри.
Они полезли вверх по насыпи, а Тошка всё оглядывался на недвижимых птиц. Возвышавшийся на противоположном берегу стадион ЦСК сегодня как-то не радовал…
Затем они пересекли Голенчинское шоссе и углубились в парк. Вернее это был даже не парк, а самый настоящий лес! Особенно летом, когда зарастал огроменным папоротником. Сейчас вроде было не так страшно… но это лишь оттого, что густая листва не заслоняла собой дневной свет!.. Массивные стволы вековых тополей и клёнов все равно заставляли разум боязливо сжиматься, от вида своего собственного величия!
Тошка то и дело вжимал голову в плечи, отчего толстенные пики стремительно росли прямо на глазах, уносясь в серые облака! Пространство начинало вращаться, а Тошка тут же жмурился, в попытке угомонить поселившуюся в голове круговерть, будто проснувшаяся средь бела дня сова!
Увязая в гниющей листве и чертыхаясь, они всё же прошли парк, лавируя по переплетению многочисленный тропинок. Затем вроде бы дёрнулись снова к трассе, но Павлик сказал, что не стоит, отчего Тошка совсем запутался… Впереди располагались остатки озера — небольшой РУДИМЕНТИК, просочившийся от стадиона под Голенчинским шоссе, — преодолеть которые напрямки было просто невозможно! Только — по узкому мостику, вдоль трассы!
Павлик сказал, что всё под контролем, однако Тошка всё равно не поверил.
Как в воду глядел!!!
Правда понял, куда и зачем глядел, когда уже и впрямь глядел на холодные волны, дыбящиеся под собственными ногами!..
Старый трубопровод соединял лесопарковую зону с улицей Светлой поверх озера. Откуда Павлик прознал об этом… уже было не столь важно, как и то, каким образом он всё же уговорил Тошку ФОРСИРОВАТЬ ледяную стихию именно так, уподобляясь ЭКВИЛИБРИСТУ!..
От застилавшего разум страха, Тошка просто ничего не помнил!
Он окончательно очнулся, от налетевшего порыва ветра, уже там, на середине озера, ощущая, как ноги предательски подкашиваются, а в голове, от осознания всего происходящего, медленно назревает самая настоящая паника! Хорошо хоть скрипку догадался в гимназии спрятать… А то с ней, точно, так вниз головой и полетел бы!
Павлик уже с противоположного берега прокричал, что всё нормально и помахал руками.
Тошка злобно заскрипел зубами и двинулся дальше. Труба ухала и гудела под ногами, будто живая — это было что-то!!!
Вот только доберётся до этого горе-навигатора — всё ему выскажет!..
Но потом снова заспешили. Опомнились уже на Баженова, у полуразрушенного забора… Тошка испытывал невообразимый букет эмоций, так что даже с трудом восстановил дыхание, сбившееся ни
