— Что-то не хочется тебе верить. — Бритоголовый кивнул в сторону Дохлого. — Вот мой друг говорит, что тебя следует убить. И я склоняюсь к тому, чтобы согласиться с ним.
— Нет. Послушайте меня. Я
— Ничего ты не знаешь.
Он кивнул Дохлому, и они вышли из комнаты, закрыв за собой дверь.
Если вдуматься, то перед взломщиками и теми, кто хочет совершить побег, стоят схожие задачи. Разница лишь в том, что взломщик должен проникнуть в некое охраняемое замкнутое пространство, а беглец — покинуть его. И тому, и другому противостоят замки, цепи и тому подобное. Соответственно от них требуются похожие навыки. В общем, я хочу сказать, что мне удалось ослабить веревки, которые соединяли мои запястья со стулом.
Вообще-то я возился с веревками с того самого момента, как пришел в себя. Конечно, каждое движение отдавалось болью в груди — но все лучше, чем покорно ждать смерти. Я растягивал веревки, пытался распутать узлы и через несколько часов упорного труда развязал первый узел. Воодушевленный, я продолжил в том же духе и добился того, что в любой момент мог скинуть веревки с рук. Что и сделал, как только за Бритоголовым и Дохлым закрылась дверь.
Разумеется, это был только первый шаг, после которого я долго разминал руки и дул на потертости, оставленные веревкой. Как только в руки вернулась жизнь, я занялся ногами. Это было уже проще, и меня волновало только одно: успею ли я развязаться до того, как кто-то из них войдет и прибьет меня бейсбольной битой.
Такие мысли не помогали. Более того, они замедляли процесс, заставляли дергать за веревки вместо того, чтобы целенаправленно их распутывать. Я опасался упустить шанс на спасение. Нервное напряжение помогало только в одном: я думать забыл о боли. Что не могло не пойти на пользу, когда я встал со стула и приступил к следующему этапу — штурму люка на потолке.
Правда, когда я сдвигал крышку, боль напомнила о себе. Я даже начал опасаться, что при попытке забраться на чердак неминуемо свалюсь вниз и переломаю кости, но в итоге собственным примером подтвердил справедливость утверждения, что в критические моменты люди находят в себе дополнительные силы. Я все-таки забрался наверх — пусть даже боль пронзала все тело. На кону в конце концов стояла моя жизнь.
Оказавшись на чердаке, я сразу сунул руку под изоляцию — туда, где спрятал пистолет. И испытал огромное облегчение, когда мои пальцы плотно сжали рукоятку. Я нащупал чуть утопленную кнопку, нажал. Из рукоятки выдвинулась обойма. Я рассчитывал на другое; пришлось вернуть обойму на место. На пистолете еще имелся рычажок, я очень надеялся, что это предохранитель; сдвинул его до упора, и на этот раз из пистолета ничего не выдвинулось. Я спустил вниз ноги и спрыгнул на сундук.
Выставив пистолет перед собой, я подошел к двери и замер, прислушиваясь: вдруг Бритоголовый и Дохлый обеспокоились шумом, донесшимся из комнаты. Но тишину нарушало лишь мое учащенное, хриплое дыхание. Выйдя в коридор, я нацелил пистолет в темноту и двинулся ко второй спальне. Обнаружил, что дверь в нее закрыта. Пришла мысль высадить ее плечом. Но вместо этого я протянул руку и осторожно, как можно тише повернул ручку и заглянул в щелку.
Свет не горел, но вскоре мои глаза привыкли к темноте, и я различил силуэт Дохлого, спящего на раскладушке. На полу лежала его кожаная куртка. На цыпочках я приблизился к куртке и, не спуская глаз с Дохлого, наклонился, ощупал куртку и нашел статуэтки. Они по-прежнему лежали в застегнутом на молнию кармане. Я не решился расстегивать молнию, поэтому просто подхватил куртку и попятился в коридор, где, так уж вышло, меня дожидался Бритоголовый с бейсбольной битой в руках.
К счастью, пистолет оказался для него полной неожиданностью. Если б он знал, что я вооружен, то не стал бы ждать — подкрался бы к двери и ударил меня на выходе из комнаты. Вместо этого он включил свет и остался стоять в конце коридора, думая, что от одного вида бейсбольной биты у меня подогнутся колени. Так что глаза у него стали большими-пребольшими, когда я поднял руку и прицелился. Потом они превратились в щелочки, а лоб пошел морщинами.
— Но мы же обыскали тебя… — В его голосе слышалось неподдельное изумление.
— Что ж, это будет тебе хорошим уроком. Не оставляй оружие, где попало, — прошептал я. — Кто-то может его найти.
— Но…
— Брось это, — я указал на биту. — И сам в сторону. Быстро. И смотри на меня.
Он замялся. Я приподнял пистолет. Бритоголовый опустил биту, приставил к стене ручкой вверх.
— Нет, на пол, — прошипел я.
Бритоголовый начал опускаться на колени.
— Не ты. Биту. Положи на пол.
Он подчинился.
— Хорошо, а теперь отойди от нее.
Он попятился, а я глянул на входную дверь. Ее залатали, но не заменили. В этот момент Бритоголовый что-то крикнул на голландском, и мгновение спустя Дохлый сонно ответил из спальни. Я продвигался по коридору, когда он появился в дверях, и челюсть у него отвисла до пола, когда он увидел меня с пистолетом в одной руке и его курткой в другой.
— Где ключи от вашей тачки? — спросил я, переводя пистолет с одного на другого.
Дохлый пребывал в шоке и ответить не мог. Бритоголовый молчал.
— Ключи! — Я направил пистолет на Дохлого, указательный палец напрягся на спусковом крючке. — Быстро!
Он указал на куртку. Я ее тряхнул, услышал, как звякнули ключи.
— Ладно, — я навел пистолет на Бритоголового. — Открывай дверь. Вот так… хорошо. А теперь отойди. Дальше, дальше. Хорошо.
В последний раз я взглянул на Дохлого, чтобы убедиться, что он стоит на месте.
— Если услышу ваши шаги на лестнице, буду стрелять. Понятно?
Дохлый вопросительно глянул на подельника. Бритоголовый кивнул и убрал руки за спину. Я медленно двинулся к двери, переводя пистолет с одного на другого, но, переступив порог, метнулся к лестнице и быстро, насколько позволяло мое состояние, спустился с пятого этажа. Внизу я уже жадно хватал ртом воздух, голова кружилась, сердце грозило доломать оставшиеся целыми ребра, но шагов за спиной я не слышал. Наконец я добрался до двери, открыл замок и выскочил в холодную, темную ночь. На ходу нащупал в куртке Дохлого ключи от микроавтобуса, достал и швырнул в канал. Подумал о том, чтобы отправить вслед за ними и пистолет, но вместо этого завернул его в куртку, сунул под мышку и направился на поиски велостоянки.
Глава 23
В квартире я покидал в сумку что-то из одежды, паспорт, рабочий инструмент, туда же уложил пистолет. Потом заглянул в ванную, встал перед зеркалом и задрал рубашку — на груди красовался темно- лиловый синяк, словно кто-то нарисовал на мне мишень. Я наклонил голову и осторожно коснулся запекшейся на волосах крови. Открыл кран холодной воды, смочил полотенце и аккуратно смыл ее, стараясь не вызвать нового кровотечения. Затем поменял запачканную в крови рубашку на трикотажную хлопчатобумажную, надел кожаную куртку Дохлого, в кармане которой по-прежнему лежали обезьяны, подхватил сумку и вышел из квартиры. На улице огляделся — ни Бритоголового, ни Дохлого. Дожидаться их желания не возникло, и я зашагал в сторону Квартала красных фонарей и Сент-Якобсстрат, собираясь сделать то, что следовало сделать давным-давно.
Дом, в котором жил американец, я нашел без труда. Посмотрел на дверь, собрался ее вскрыть, но в последний момент засомневался. На уровне глаз поверх флаеров на нее приклеили полицейское извещение о том, что здесь совершено преступление. Существовал хотя и маленький, но шанс, что за дверью ведется наблюдение. А если бы и не велось, меня могли застукать другие жители дома. Задумавшись, я
