подписывал книги и говорил о пустяках.
Тем временем сотрудники магазина стояли кучкой, курили самокрутки и говорили между собой. Любопытная это была компания. Начитанные, хорошо образованные, побывавшие в разных странах, живо всем интересующиеся, они тем не менее жили в доме без горячей воды и ванны, а одежда некоторых, вся в пятнах, подсказывала, что ее не снимали уже который день. Мою книгу они не покупали. Будь у них деньги на романы, они бы не жили в книжном магазине.
Да и пребывание в магазине в свободное от работы время подразумевало, что они могут прочитать бесплатно любую книгу.
Я не удивлялся и тому, что они не уходят. Кое-кто из них выглядел так, будто давно уже не ел досыта; они, должно быть, думали, что смогут раскрутить меня на хорошее угощение. Я не возражал. Если бы мне приходилось жить только на авторский гонорар, возможно, дело обстояло бы иначе, но, к счастью, у меня имелся и другой источник дохода — благодаря деньгам, заработанным воровством, я мог позволить себе накормить их сносным ужином.
Девушка-англичанка подошла последней. Новую книгу она покупать не стала, но попросила, чтобы я расписался на всех книгах о Фолксе из ее стопки. Я расписался под ее пристальным взглядом и, когда наконец закрыл обложку последнего романа, пожелал девушке доброй ночи. Я уже готовился навернуть колпачок на перьевую ручку, думая о предстоящем разговоре с Пейдж, когда к столу с уверенной улыбкой направился молодой мускулистый мужчина. Он взял экземпляр «Амстердама» и положил передо мной.
— Вы хотите получить автограф?
— Да, разумеется, — по-английски он говорил с сильным французским акцентом.
— И что мне написать?
Молодой человек вновь улыбнулся:
— Если вас не затруднит — «Моему протеже».
ГЛАВА 4
Мой протеже уселся за стойкой рядом со мной. Я много курил (как принято во Франции) и пил густое красное вино из очень большого стакана. Один стакан я уже осушил, но все еще не понимал, чего же он от меня хочет.
— Если я правильно тебя понял (на «ты» мы уже успели перейти), ты хочешь, чтобы я помог тебе влезть в твою собственную квартиру?
— Да. — Бруно пристально смотрел на меня.
— Если ты хочешь обезопасить свое жилье, то на этот счет есть специальные фирмы. Ты просто связываешься с ними, вы договариваетесь об удобном времени, и они присылают человека, который приходит с папкой под мышкой и кучей цветных буклетов.
— Мне это не нужно.
— Если ты не доверяешь этим людям, с чего тебе верить человеку, который написал книгу о взломщике? Получается очень уж странно.
Бруно надул губы и пожал плечами. В Париже это делать умеют. Должно быть, этому он обучался с рождения, вместе с другими французскими детьми. Бармен тоже, вероятно, был не последним учеником по части пожимания плечами. Он делал это на олимпийском уровне и при этом наливал абсент рыжеволосой даме средних лет, которая сидела у дальнего от меня конца стойки. У меня сложилось ощущение, что рыжеволосая была здешним завсегдатаем. Бармен поставил бутылку на полку, вытер руку о накрахмаленный фартук. Денег рыжеволосая платить не стала.
Я еще раз затянулся. Правда, курил я не «Голуаз» (я ценил свое горло), но зато гораздо больше, чем обычно. И дело было не в общей атмосфере бара. Определенную лепту внесли и мои нервы: очень уж с необычной ко мне обратились просьбой.
— Это действительно твоя квартира? — сощурившись, спросил я Бруно.
— Разумеется.
— Видишь ли, у меня складывается впечатление, что ты стараешься уговорить меня влезть в квартиру, которая тебе не принадлежит.
— Смотри, я тебе покажу.
Он рылся в рюкзаке, пока не нашел смятый листок бумаги. Развернул, разгладил на стойке, протянул мне.
Я всмотрелся в документ. Французский я знал так себе, но и моих знаний хватило, чтобы понять, что это письмо направлено из французского банка мсье Бруно Дунстану, проживающему в Париже на улице Бирагю.
— Бруно Дунстан — это ты?
— Да. — Бруно протянул мне кредитную карточку, которую достал из бумажника, с этими же именем и фамилией.
Я глотнул вина, проглотил, потом допил все, что оставалось в стакане. Дал знак бармену наполнить стакан и вернул письмо Бруно.
— Насчет протеже… ты хотел сделать мне приятное или говорил серьезно?
— Серьезно, — ответил он без тени улыбки.
— Тогда почему бы не попросить меня проникнуть в чужую квартиру? Мы могли бы на этом заработать.
Бруно покачал головой, рассеянно почесал бицепс. Его мышцы взбугрились, словно кто-то, не снимая колпачка, надавил на глухой торец тюбика зубной пасты, отчего середина раздулась.
Бармен открыл бутылку недорогого красного вина, которое я пил, плеснул чуть-чуть в мой стакан. Я кивнул ему и вновь повернулся к Бруно.
— Ты мне не доверяешь?
— Возможно. А вдруг ты и вправду всего лишь писатель?
У меня отвисла челюсть.
— Я должен показать тебе мои рекомендательные письма?
Бруно махнул рукой, показывая, что речь не об этом.
— Дело, скорее, во мне. Мне хочется стать вором. — Последнее слово он прошептал, хотя подслушать нас не могли. Бармен отошел, а музыка гремела. — Но я боюсь, у меня не получится. А может, я посмотрю, как это делается, и пойму, что справлюсь.
Я поднял руку к лицу. Прикрыл глаза. Посмотрел на него сквозь растопыренные пальцы.
— Взлом собственной квартиры ничего не прояснит. Нервы играют такую же роль, как и мастерство.
Он вновь продемонстрировал мне, как здорово умеет пожимать плечами.
— Но меня не арестуют, так? Это же моя квартира.
— Пожалуй. Такой, значит, у тебя план, ты хочешь, чтобы я организовал тебе учебный цикл. Сначала показал, как влезть в твою квартиру, потом — в чью-то еще?
Он насупился.
— Это будет зависеть от тебя.
— Позволь сказать, это не так-то легко, как ты, возможно, думаешь. Чтобы открывать замки, нужна практика. Замки ведь такие разные. Нет, конечно, все они сделаны по определенным принципам, но есть нюансы.
— Я все равно хочу попытаться.
Я взял полный стакан, поднес ко рту, одновременно глянув над плечом Бруно в угол, где Пейдж сидела со своими коллегами по книжному магазину. Грязные тарелки и пустые бутылки громоздились по центру стола. Один из мужчин с тонкой сигаркой в зубах, по виду итальянец, с блестящими, курчавыми волосами и высоким, квадратным лбом, вел себя с Пейдж очень уж фамильярно. Он обнимал девушку за плечо, прижимал к себе. Если честно, Пейдж не возражала. Ее щечки раскраснелись от выпитого вина, она то и дело заходилась в хохоте после шуток итальянца.
