обеспечения. Да и население там, мягко говоря, не очень дружественное… Резать еще и местных националистов нам было некогда.
Поэтому нас тихо и скромно перебросили поближе к Ровно. Там мы и оторвались на все сто. Быстро установив расположение передовой базы снабжения немецких войск, мы наметили несколько площадок для наблюдения и стали изучать бьющую ключом тыловую жизнь викингов из группы армий 'Юг'. Жизнь просто бурлила. В том числе – в трубах, заливающих горючку в автобензоцистерны немецких батальонов снабжения. Поэтому большого выбора вариантов как бы и не было. Чем проще, тем оно и надежнее. Единственно чему я уделил особое внимание, так это маршруту отхода. Тут нам ошибаться нельзя, опасно чреватостями будет…
— Ну, что, Дед? Возьмешь гадов?
— Как дунуть-плюнуть… Ты только патроны заряди. Вон, видишь? Еще двенадцать наливняков тащатся. Подождем, пока они в очередь встанут, тогда всех и накроем, чего зря стрелять-то. А то гоняйся потом за ними.
Я передал Деду две обоймы накачанных огнем патронов, и Дед, как я уже сказал, большим змеем скользнул на присмотренную им позицию. А мы приникли к биноклям. Благо – отрофеились уже…
На расстоянии километра в два все было видно просто отлично. Закачанные под пробку автоцистерны какой-то солдатик с флажками отгонял от соски. Колонна стоилась на выезд. Нетерпеливо гудя, пустые машины толкались у заправочных шлангов. Пора вроде?
Да, пора. Часто ударили выстрелы винтовки Деда. Над базой снабжения вспух огромный, красно- багрово-черный клуб даже не взрыва… Нет, это больше всего напоминало извержение проснувшегося с бодуна вулкана! Живых там, в этом ревущем огне, остаться просто не могло.
— Все, ребята, сворачиваемся! Пошли, пошли! Быстро ко мне!
Дед плюнул на маскировку и подбежал, загоняя очередную обойму в свою прожорливую винтовку. Ему уже много пришлось пострелять, жалоб, что характерно, со стороны противника пока не поступало… Я мельком окинул взглядом свое воинство и, в четыре прыжка, перенес группу на заранее выбранную лёжку.
— Обед, тунеядцы! Андрей, кашеварь давай!
— А что – 'тунеядцы, да тунеядцы'… Ты сам виноват – никому кроме Деда и пострелять-то не даешь. А я только и знаю, что готовить…
— Не бурчи, Андрей! Сам такую долю выбрал. Боец должен стойко переносить тяготы военной службы! Да не горюй ты – еще настреляешься, по самое 'не могу'. Давай я тебе лучше подсоблю… Каптенармус – ты в охранение, Дед – можешь отдыхать, заслужил, третью базу раздолбал уже.
Дед, довольный, лишь ухмыльнулся и откинулся в тенечке на траву. Каптенармус мышкой шмыгнул в кусты и пропал. Я подвел руку с клубочком под котелок и дал жару. Обед мы сегодня заработали… Я даже расщедрился на 'наркомовские'.
— А что, товарищи цензоры-корректоры, не слетать ли нам тут в одно местечко? Тут недалеко будет. Надо бы помочь ребятам…
— Кому ты там еще помогать собрался, Салага?
— А вот сам посмотри… — и я протянул внимательно глядящим на меня бойцам выдранные из блокнота листочки.
— Да ты вслух читай, Дед, — пробурчал Каптенармус, старательно сооружавший себе постель помягче. Дед хмыкнул, пересчитал листы бумаги и заявил, что он будет зачитывать выборочно. Избачём[2] он работать, дескать, не нанимался.
— Дневник какой-то… '26 июня, пятый, стало быть, день войны… Группа армий 'Юг' медленно продвигается вперед, к сожалению неся значительные потери. У противника, действующего против группы армий 'Юг', отмечается твердое и энергичное руководство. Противник все время подтягивает из глубины новые свежие силы против нашего танкового клина'…
— Тур, ты чего мне дал? Это немец пишет, что ли?
— Немец, немец… Ты читай себе дальше.
'27 июня, шестой день войны… Русские соединения, атаковавшие южный фланг группы армий 'Юг', видимо, были собраны наскоро. Житомирская группа противника, очевидно, атаковала танковую группу Клейста с фронта, а подвижная черновицкая группа пыталась смять ее южный фланг. Русская тираспольская подвижная группа, отведенная несколько дней назад из Южной Бессарабии, перебрасывается по железной дороге на северо-запад. Очевидно, в ближайшее время она появится перед правым крылом танковой группы Клейста и будет брошена в бой в качестве последнего резерва. Тогда все силы, которые русское командование на Украине (следует отдать ему должное, оно действует хорошо и энергично) может противопоставить группе армий 'Юг', будут разбиты. Мы получим возможность повернуть на юг, чтобы вынудить части противника, удерживающие район Львов, Станислав, вести бой с перевернутым фронтом'…
— Ну и на что нам это, скажи на милость?
— Ты дальше читай, дальше!
— Дальше ему…
'В полосе группы армий 'Юг' 8-й русский танковый корпус наступает от Броды на Дубно в тыл нашим 11-й и 16-й танковым дивизиям. Надо надеяться, что тем самым он идет навстречу своей гибели'…
— Вот оно! А в Дубно… да ты сам читай!
'29 июня 1941 года (воскресенье) 8-й день войны…'
— Во-о, ребята! Сегодня, значит… Ты читай, Дед, читай!
Дед продолжил громкую читку.
'Итоги оперативных сводок за 28.6 и утренних донесений от 29.6:
На фронте группы армий 'Юг' все еще продолжаются сильные бои. На правом фланге 1-й танковой группы 8-й русский танковый корпус глубоко вклинился в наше расположение и зашел в тыл 11-й танковой дивизии. Это вклинение противника, очевидно, вызвало большой беспорядок в нашем тылу в районе между Бродами и Дубно. Противник угрожает Дубно с юго-запада, что при учете больших запасов вооружения и имущества в Дубно крайне нежелательно'…
— Во-о-т! А что крайне нежелательно немцам, то – сами понимаете, — крайне желательно нам с вами. Ну, уяснили, наконец?
— Тур, а ты сам-то подумал, что говоришь? Где это видано, чтобы вчетвером помочь целому танковому корпусу, а? Да у них там и танков сотни, и людей тысячи!
— Это не танковый корпус, а 8-й механизированный. И техники они уже потеряли более половины, и людей у них повыбило… А помочь я хочу не всему корпусу, конечно, а группе бригадного комиссара Попеля из 34-ой танковой дивизии корпуса. Они такого шороху в тылу у немцев навели! А завтра на них навалятся аж четыре немецких дивизии – и все. Конец… Выйти из окружения удастся всего-то двум тысячам наших бойцов.[3] Давайте поможем ребятам, а?
Думка сделать все возможное, чтобы облегчить положение танкистов из 8-го мехкорпуса, постоянно преследовала меня. Настолько, что при очередном разговоре с Шапошниковым я предложил ему воспользоваться уже наработанным приемом и черкнуть еще одну записку командиру 8-го механизированного корпуса, весьма успешно громившего наступающие немецкие танковые и мотопехотные части. Но маршал категорически отказался.
