передает тебе баксы. Но Борьке надо постараться сделать это действительно быстро и абсолютно незаметно. Лучше даже — в толпе, как незнакомые люди. И ни в коем случае — не целоваться, не бросаться друг другу на грудь с рыданьями. Это — аксиома тайных операций. Эх, жалко у нас двух одинаковых кейсов нет… Во всех боевиках агенты с резидентами в толпе почему-то кейсами обмениваются. В одном — валюта в пачечках, в другом — микропленки… Юстас — Алексу, в общем. Да еще, Веруня, я тебе на бумажке номерок черкану — позвонишь. Ага? Это — не главное, но ты все же сразу позвони — мол, отъехали от «Купчино» во столько-то. Просто набери номер и скажи в трубку. Это для Лидуси моей, чтобы не психовала. Там знают и передадут. Ну, а потом мы с Бобом на «КамАЗе» продолжаем движение на Мурманск, как будто ничего и не случилось, а ты, Веруня, на метро — домой. Все согласны?
— Небольшое уточнение, — сказала Вера. — Деньги пусть будут не у Борьки, а у тебя, Витя. Во- первых, Борька — дылда, а если за вами будут следить (Господи! Неужели и в самом деле поверила?!) — его легче заметить. И целоваться-обниматься я с ним совсем не собираюсь. Он мне за двадцать три года надоел хуже горькой редьки. А во-вторых, если там, у «Купчино», какой-нибудь игровой автомат случайно найдется… Ну ты, Витя, меня понимаешь.
Я ее понимал.
— А звонить кому, Лиде? — вдруг заинтересовался Борька. Любопытный какой! Пытливый ты наш…
— Нет. Лиды уже дома не будет. Ведь, кажется, русским языком сказал — ей передадут. — Я выразительно и не очень ласково глянул на Боба. Засохни, плесень! Лезет тут…
— Просто я одного знакомого попросил перезвонить ей попозже в садик. У них там телефон только в кабинете заведующей, а она на работе раньше десяти не появляется.
Почти все решили, но тут Вера возьми и снова заплачь. О, боги!.. Все — я выпадаю в осадок. У моей Лидуси много «хороших» женских качеств, но слава Богу — не плачет. Точнее — бывает, но очень редко.
А Вера слезы платочком вытирает, всхлипывает и еще слова разные говорит. Нехорошие и обидные. Козлами, дураками и проч. и проч. обзывается.
— …сами говорят — ничего страшного, а сами уже в метро начинают в шпионов играть. Я же вижу — затеяли что-то. Убьют вас, уродов, и правильно сделают.
Ну не понимает шуток человек!.. Все, сил моих больше нет — ухожу, ухожу, ухожу…
Через минуту меня догоняет грустный Борька с огромной черно-зеленой сумкой на плече. При этом, на нем-то как раз эта сумка не кажется такой уж огромной — так, сумка как сумка… А мое бренное тело, пожалуй, целиком в эту «сумочку» войдет и еще место останется. Боб вздыхает, но молчит. Видно, и его Веруня своими слезками достала.
— Ты что, — спросил я его, указывая на сумку, — на зимовку собрался? Полярник. Валенки и ватные трусы не забыл взять?
— А на фига мне валенки? Там и так всякого добра хватает. Я, Витя, — человек запасливый. Пожрать — надо? Надо… Ну и еще взял кое-что с собой, на черный день, — сказал он и потупил глазки.
— Там у тебя — не на день, а похоже — на месяц, или год. Лучше бы ты сумку свою деньгами набил. У тебя сколько с собой рублевой наличности?
— Тридцатка всего… — я присвистнул и даже остановился.
— Не хило… И у меня полтинник. Больше не мог — дома столько же осталось. Вот, дожили. Гопники. Пора банк грабить.
— Ну-у… — неопределенно сказал Боб
— Баранки гну. Очень плохо, что денег маловато. На папиросы «Беломор» нам с тобой, пожалуй, хватит, а вот на гаишников — вряд ли. Эти ребята с каждой фуры обязательно «капусту стригут». Чем мзду давать будем, игруля? От них бутылкой не отмажешься.
Борьку, видно, отпустило, прошла тоска, и вновь засиял в его непутевой душе природный оптимизм.
— У Абдуллы — или как его там? — перехватим, в случае чего.
— У Ахмета…
— Ну, у Ахмета. Питания нам с тобой на неделю хватит — у меня запас солидный, — он подкинул на плече свою огромную сумку. — И «Беломора» я десять пачек взял. Да не боись ты, Витюха! Первый раз, что ли? — он несильно, почти ласково хлопнул меня по спине. Хорошо, что ласково. Здоров все же, черт карнаухий.
Их было шестеро. Шесть человек основного состава, ядро, тематическая группа или, скорее, питерский штаб, поскольку техническую и оперативную работу в регионе выполняли другие люди.
По этой теме группа работала слаженно и без каких-либо сбоев с девяносто второго года. Все свои, все люди проверенные и серьезные: оставшиеся не у дел бывшие старшие офицеры — майоры, подполковники и полковники — бывшего КГБ. Все они друг друга знали еще с тех, доперестроечных времен и, в определенной мере, доверяли друг другу. Каждый из них в данной теме отвечал строго за свое направление: получение товара, транспортировку, реализацию, безопасность, финансирование, планирование и связь. Но каждый из них, в случае необходимости, мог подключаться и к выполнению других, смежных задач.
Они назывались ООО «Азот» и имели государственную лицензию на торговлю ломом цветных и черных металлов. Но черным ломом — то есть железом и чугуном — они не торговали в принципе. Не пачкались, не покупали его и не продавали, хотя государственным органам представляли все нужные документы и налоги платили по полной схеме.
Впрочем, и из цветных металлов их интересовал только лом меди, да и то в ограниченных количествах — не более сорока тонн в месяц… Для солидной конторы — мелочь.
Они не зарывались, оставляя многочисленным конкурентам весьма широкое поле деятельности, поскольку сам металл, как таковой, их не интересовал. Но и не позволяли наступать себе на ноги, или, как сейчас говорят, «наезжать». Раз и навсегда объяснив конкурентам — «ху из ху», они были мгновенно поняты. У фирмы была абсолютно прозрачная и чистая бухгалтерия, где сальдо с бульдой — или брутто с неттой? — все время сходились тик в тик. Вовремя уплаченные в казну налоги, благотворительная деятельность в пользу города…
В общем, контора — ООО «Азот» — работала исправно.
Группа была маленькой клеточкой чудовищного организма-мутанта, в которого переродилась значительная часть бывшего «управленческого звена» СССР. Всего лишь частицей системы, названия которой никто не знал. Кто был мозгом системы, какова была стратегическая цель работы, им, исполнителям, не дано было знать, да они к этому и не стремились. Им было достаточно того, что у каждого из них в одном из швейцарских банков был свой личный счет. И счета эти, несмотря ни на какие траты- расходы каждого из них, все росли и росли.
Лом меди, который они не без успеха продавали на Запад, был для них прикрытием более серьезной деятельности — группа работала по вывозу и реализации оружейного плутония. Работала уже более трех лет. Первый год ушел только на подготовительный этап: на вербовку рядовых исполнителей, разработку механизма изъятия товара, налаживание транспортной цепочки. Готовились очень тщательно и огромное внимание уделяли конспиративному прикрытию, поскольку прекрасно понимали, что провал операции означал для каждого из них не потерю работы и денег, и не гнев начальства, а нечто более серьезное.
Последние полгода наконец пошел товар — плутоний, а с ним и деньги. Солидные деньги. В силу специфики своей прежней работы они хорошо знали, что после распада Советского Союза, Лэнгли — ЦРУ, да и не только ЦРУ, но и другие разведки западных стран, внимательно следили за бывшими советскими, а ныне российскими ядерными арсеналами. Каждая атомная боеголовка, каждый артиллерийский снаряд с ядерной начинкой были объектами пристального внимания западных спецслужб. Из этого следовало, что пропажа даже одной единицы хранения не только повлечет международный скандал, но и обязательно станет объектом досконального расследования.
Плутоний — другое дело. По большому счету, его толком никто в Союзе и не учитывал. И американцы не знали точного количества материала, накопленного за десятилетия в СССР. А технически проблема вывоза решалась гораздо проще, чем с боеголовками. Боеголовка хоть сильно и не «фонит», но все же это
