лесам и болотам, квартиру, гнездо мое уютное, сожгли, и самого примочить имели вполне серьезные намерения. Но ведь не удалось, не обломилось им!
Я то, честно сказать, так до конца и не понял тогда: кто, зачем и почему? Сплошной дурдом: из-за какой-то паршивой кассеты охоту на человека устраивать! Мало забот у них, что ли? Вот уж действительно — чудны дела Твои, Господи. Гена Логинов по поводу той заморочки с кассетой что-то замысловатое врал, но так никаких военных тайн и не выдал, не раскололся, полковничек. Умеет качественно мозги пудрить. Прямо как Горбачев. Его спрашивают, он отвечает, но — ни о чем. Специалист.
Да мне, если честно признаться, все это не особо-то и интересно. Мало меня дела их подколодные волнуют. Мои проблемы попроще: деньжонок бы на прокорм заработать, да еще чтобы и на чай с «Беломором» осталось. Ну и-по мелочам разное: Ольке с Лидой сапоги зимние купить надо, Саньке — куртку. Просто все, как дважды два. А у них, у тех, что «там наверху», интересы, конечно, совсем другие. У них там интересы «высшие» и секреты сплошь государственные. В «ящик» глянешь — у всех морды значительные и вид суров. Сурьезные государственные люди. Личности, одним словом. Не то что мы — обыватели.
Да… Вот так глянешь на эти морды значительные и подумаешь: «А пошли бы вы все вместе со своими, то есть с государственными, интересами к…». Ну, туда, куда Макар телят не пас.
В общем, вся эта бодяга с кассетой — хорошо ли, плохо ли, — но закончилась. Прошло, как кошмарный сон, и почти забылось. Главное — не терять здоровья и чувства юмора. Верно? Слава Богу, этого пока не потерял. Жаль только все же доброго имени, то есть фамилии своей, не сохранил.
И что это за фамилия такая в новом паспорте — Серов? Не знаю почему, но активно не нравится. Хотя, с другой стороны, лучше «Серов» в паспорте, чем «Зайцев» на могилке. Угрохают ведь идиоты запросто. Видно, время сейчас такое лихое и замысловатое — захватчики вроде бы и ушли, а их зондеркоманды вовсю еще работают, взрывают, постреливают. И такого, как я, кента им замочить — раз плюнуть. Чик-чирик — и уноси готовенького. Депутатов и банкиров пачками валят, а уж меня-то…
Вляпался на старости лет в историю с географией. И никуда не денешься, ничего этим дуракам не объяснишь, не растолкуешь, что мне на всю их политическую дребедень глубоко плевать. Вот еще тайны мадридского двора! Будто бы мы, обыватели то есть, и не знаем, какое там дерьмо наверху плавает. Исполнительное и законодательное.
Однако приходится тихариться вместе со всеми своими чадами и домочадцами под чужой фамилией. Прячемся, конспирируемся, как нелегалы.
Но в принципе-то не это меня колышет. Больше всего меня раздражает и злит, что из-за этого полуподпольного бытия у меня с друзьями проблемы появились. Прямо вакуум какой-то образовался. Торичеллиева пустота. Раньше ведь у нас с Лидусей не квартира, а проходной двор был — всегда кого- нибудь занесет на огонек и стакан чаю. Мой старший, Санька, даже высчитал, что в среднем не менее четырех человек в день к нам захаживало. Честное слово, не вру! Уж чем-чем, а роскошью общения никогда не пренебрегали.
Сейчас, из-за этой конспирации, — не то стало. Мало кто из прежних друзей-приятелей моих вообще знает, куда я со своим семейством неожиданно слинял, в какую трещинку забился. Только самым надежным и близким сообщил свои новые координаты. Ну, разумеется, еще и те знают, с кем пришлось тогда в «болотную кампанию» порезвиться: Коля, Боб и Юра с Геной.
Правда, и с ними я сейчас редко вижусь. Крючков Николай Иваныч, однофамилец путчиста гэбэшного, резко куда-то в сторону юзнул. Почти год не звонит, не навещает старый. А самому съездить к нему все как-то недосуг. Пару раз Юра Зальцман выходил на связь и сообщил, что сам он по-прежнему журналистикой занимается, как писал свои «острые и злободневные», так и пишет. Привет от полковника передавал. Сказал, что Гена Логинов жив, здоров и пока еще государеву службу служит. И в чинах не прибавил — как был «полка-ном», так и остался. А чем занимается, сие есть тайна великая… Вот и все контакты за год. Негусто.
Плохо, что Борька, паразит, затаился: почти месяц ни слуху, ни духу. Несколько раз звонил ему — все не застать, путается где-то… Да найдется! С ним такое и раньше случалось: пропадет, появится. Куда ему деться-то, карнаухому?
Слава Богу, что тогда, в прошлом году, еще хоть так обошлось: Борькиным рваным ухом, моей выгоревшей квартирой и сменой фамилии. В общем-то, если трезво разобраться, легко отделались. Как говорил Карлсон: пустяки, дело житейское. Да и забываться уже все потихоньку стало, покрываться дымкой, зарастать, как те стежки-дорожки, еврейской «мохэм-травою».
С деньгами, правда, проблемы…
Так они у меня всю жизнь! Не деньги — проблемы. Невезучий я на деньги, неудалой.
Завтра наведаюсь на Сенной рынок, пошатаюсь среди знакомой торговой публики, может, какая- нибудь работенка и наклюнется. А то ведь, в самом деле — под лежачий камень портвейн не течет.
Глава третья
Город был наводнен, или лучше сказать «наспиртован», веселящей жидкостью до предела. Чисто «самопальные» и не очень «самопальные» водки, настойки, наливки, ликеры разливались в бутылки едва ли не в каждом подвале и сарае. Грузовики-спиртовозы, железнодорожные цистерны из дальнего зарубежья и бывших братских республик шли в город непрерывным потоком, обеспечивая утоление ненасытной жажды миллионов россиян и занятость десятков тысяч людей. Объемы огненной воды измерялись кубо-километрами. И хотя цены на сивуху за последние годы сильно не поднялись, деньги в этом деле крутились очень большие, астрономические деньги.
Отказавшееся в начале своего зарождения от монополии на водку, юное российское государство наконец-то хватилось, включило свои механизмы принуждения и насилия. Но остановить раскрученный маховик рыночной ликеро-водочной стихии оказалось непросто. Энергия этого маховика оказалась столь сильна, что затягивала в свою орбиту и разрушала любые неокрепшие государственные структуры и механизмы.
Говоря более простым языком — государственные чиновники, призванные восстановить государственную монополию, или на корню «покупались», или, что также иной раз случалось, попросту уничтожались. Физически.
Но государство, когда костлявая рука кризиса реально сомкнулась на тощей шее демократии, осознало значительность своих потерь и решило не уступать. Государство подключало к винно-водочной войне все новые и новые силы. Борьба шла с переменным успехом, но сивушные дельцы хоть и были обречены «по определению», не сдавались.
В процессе борьбы веселящая влага, произведенная не на «казенных» заводах, конфисковывалась государственными структурами десятками тысяч тонн. Водка, спирт и прочие алкогольные продукты, конфискованные обэповцами, собровцами, руоповцами и другими милицейскими подразделениями, после соответствующей экспертизы и непременной дегустации самими конфискаторами в конечном итоге должны были уничтожаться путем слива в канализацию. И уничтожались. Путем слива. Иногда. А иногда не уничтожались, но исчезали в неизвестное никуда.
В одной солидной конторе армянин Эдик Бархударян очень дешево взял партию хорошей белорусской «Зубровки». Рынок сбыта у Эдика был накатан, но случилось непредвиденное: менты «наехали». Такой вот «нежданчик»…
Где-то около шести вечера, завывая сиренами, подлетели к складу Эдика бойцы ОМОНа на двух автобусах, и понеслось. Сам Эдик благополучно улизнул из ангара через запасной выход, иначе чего доброго и отпинали бы «доблестные омоновцы» тяжелыми башмаками.
Менты «бомбили» склад Эдика часа два с половиной, до девяти вечера, и все это время — от начала и до самого конца — он наблюдал из своей машины за лихим налетом.
Налет как налет — не хуже и не лучше других. Вполне стандартная тактическая операция озверелого государства против своего народа.
