Теперь можно и о себе подумать. Хватит уже деньги делать — пора делать ноги. А с такими деньгами — шутка ли, пятьдесят тысяч долларов! — он где хочешь устроится. Да и устраиваться особо не надо. На одни проценты жить можно.
Главное в нашем драйверском деле — мимо какого-нибудь мостика не пролететь и поворот хитрый не прозевать. Остальное, как говаривал маленький Карлсон, — пустяки, дело житейское. Рули себе и рули…
Встречных машин почти не было. Редко-редко прошумит, полоснет фарами по глазам, колонна дальнобоев в пять-шесть грузовиков. И — опять никого. В одиночку нормальные люди сейчас стараются не ездить. Да и по ночам — не очень спокойно. Раньше-то наоборот, дальнобои только в ночь и гнали: машин на дорогах меньше, гаишники спят. А теперь — вот, пустота… Только мы — одинокие, сирые да убогие. А что делать? А ничего — все просто, как дважды два, надо догнать какого-нибудь такого же горемыку- одиночку и повиснуть на хвосте. Вот и не одни мы уже будем, а вдвоем, а там, глядишь, и еще кто-нибудь присоседится. Все веселей… Или к колонне пристроиться.
Но пока почему-то не догонялось и не пристраивалось.
А мы оборотов дизелю немножко подкинем, прижмем слегка педаль к полику. О! Веселей зарычал, звероподобный. Вот и ладненько: семьдесят, семьдесят пять… Ага — восемьдесят уже! Пошел, пошел, пошел…
В голове вертелся хороший мотивчик старой песни «Шестнадцать тонн». Помнится, ее черный американский дядька басом исполнял — Поль Робсон, что ли? Вот бы кассету с собой взять. Я включил приемник, порыскал по УКВ — пусто, переключился на средние волны и поймал какую-то лихую мелодию — вообще красота. Мне на дороге музыка, соответственная, конечно, всегда лихости прибавляет…
— Витька, хорош гулять, — внезапно строго прикрикнул на меня из-за спины, из спальника, Боб. — На этой трассе зимой — запросто лечь можно. Сбавь до нормальной скорости и за хвостом на поворотах поглядывай… Тоже, гонщик нашелся…
Проснулся! Учуял, змей… Однако Борька в рейсе — капитан. Его слушаться надо. Ну, сбавлю я скорость, сбавлю… Раскомандовался тут.
Я слегка отпустил педаль газа и опять снизил до нормальных шестидесяти.
Ладно. Будь по-вашему, Поедем не спеша… Но учтите — на такой скорости мы только и сможем лыжника какого-нибудь догнать, и то если он не разрядник. И пойдем в гордом одиночестве, а не колонной, как все нормальные люди сейчас ходят.
Спуски, подъемы, повороты, повороты, повороты… Они здесь в Карелии вообще, наверное, прямых дорог строить не умеют. Или — не хотят. Сплошные зигзаги.
А еще — знаки! Такого обилия дорожных знаков нигде в мире больше нет. Я думаю, что по плотности дорожных знаков на километр дороги Карелия может претендовать на первое место в Книге рекордов Гиннесса. Запросто. Просто в глазах от них рябит. Две третьих можно просто снять и выкинуть без всякого ущерба для безопасности движения. Или продать кому-нибудь. Наверное, карельские дорожники на халяву где-нибудь урвали много-много знаков разных и тыкают теперь их вдоль обочин квадратно гнездовым. Чтобы на складе не гнили.
Лучше бы колдоебины свои гадские щебеночкой присыпали и асфальтиком сверху, асфальтиком… Тоже мне — трасса российского, понимаешь, значения!.. Такие дырки иной раз попадаются, не заметишь — подвеску снесет. Да и от снега дорогу расчистить путем не помешало бы. А то едешь, как в коридоре…
Глава двадцать шестая
Буквально в тот же день, вернее уже вечер, после того, как проверка Ахмета Чолева и Виктора Зайцева не дала никаких результатов и Москва после некоторых размышлений все же санкционировала «добро» на продолжение операции, в семнадцать ноль десять в центральный офис ООО «Азот» от одного из многочисленных мелких зарубежных контрагентов фирмы пришел текстовой факс.
Ничего необычного — текст как текст: наименование товаров, какие-то счета, прайсы, но Алексей Николаевич по двум первым словам текста, точнее по характерному буквенному коду, содержащемуся в двух первых словах, понял — криптограмма, шифровка, и, запершись в своем кабинете за стальной дверью, при помощи компьютера быстро перевел ее сначала на нормальный английский язык, а затем и на русский.
Расшифрованный текст буквально потряс его. Господи, еще и это… Предчувствия не обманули старого чекиста. Он, в который раз, достал из бара бутылку водки и отхлебнул несколько больших глотков прямо из горлышка.
Посидел немного, подумал, прикидывая — что делать? Затем, уже из адреса своего ООО «Азот», ретранслировал по факсу в Москву — в адрес такого же как и «Азот» мелкого частного предприятия — полученную шифровку, которой он, при помощи своего компьютера, имеющего специальную шифровальную программу, также придал совершенно невинный коммерческий смысл.
Еще одну телеграмму — сущность которой сводилась к предельно короткому: «Разбираемся» — отправил зарубежному контрагенту. После чего вышел из кабинета и приказал секретарше:
— Собери наших… Всех немедленно — ко мне в кабинет. И отключи все городские линии. Меня нет и сегодня не будет. Никого не будет.
Примерно через двадцать минут остальные пятеро членов группы собрались в его кабинете. Расселись в удобных шведских креслах черной кожи, закурили…
Ничего не говоря, с лицом, побагровевшим от высокого артериального давления и выпитой за день водки — пока ждал, когда все соберутся, еще пару раз приложился — Алексей Николаевич зачитал компаньонам текст рашифрованного зарубежного сообщения. В кабинете повисла напряженная тишина.
Наконец Алексей Николаевич глубоко вздохнул и сказал:
— Я уже продублировал этот факс в Москву. Ответа пока нет.
Он закрыл глаза, молча посидел, откинувшись в кресле. Остальные тоже молчали. Алексею Николаевичу очень хотелось, чтобы вся эта морока прошла над ними, над их командой, но… Дело в том, что зарубежные контрагенты в целях конспирации не имели связи с центральным руководством — все контакты с ними осуществлялись через группу Баштая. Возможно, даже наверняка, у Центра были и другие коммуникации с закордоньем, но здесь, в Питере, вся информация для Центра проходила через них, через ООО «Азот». Некоторые телеграммы и факсы, обозначенные соответствующими кодовыми символами, Баштай расшифровывал сам, иные предназначались только для Центра, и он просто ретранслировал их в столицу, уже от имени «своей» фирмы.
В Москве сидели координаторы, небожители, снимающие сливки, а отдуваться за все приходилось региональным группам.
При таком раскладе, в случае провала Центр — то есть штаб операции, задумавший и финансировавший всю эту комбинацию — оставался вне поля зрения спецслужб. В общем-то, все было понятно и объяснимо — без строгой иерархии в их бизнесе вообще ничего достичь невозможно.
Впрочем — как и везде, начиная от армии и заканчивая перевозкой мусора. Это только в советских боевиках о войне командиры, размахивая пистолетом и выкрикивая что-то патриотическое, бежали в атаку перед цепью солдат. В реальной жизни так не бывает, по крайней мере — не должно быть.
— Очень все неопределенно и, пожалуй, плохо. Неопределенность — всегда плохо… И я не понимаю, почему Центр не даст команду хотя бы на время заморозить транспортировку, переждать и разобраться — пересиливая одышку, сказал компаньонам Баштай.
Выпитая за день водка не оказывала на него видимого действия — он не пьянел. Водку Алексей Николаевич употреблял давно и только с «лечебной», как он говорил, целью — повышал свой жизненный тонус. Некоторые употребляют для этой цели кофе, другие — популярный среди спецназовцев и американских «зеленых беретов» тиленол, зэки при физических и прочих перегрузках чифирок варят. Баштай поднимал тонус обычной сорокаградусной.
