пожалуй, я испытывала к ней некоторое любопытство. И кроме того, меня не покидало чувство вины. Может быть, после той встречи с ее психиатром. Если мы с Анн-Мари считались ее лучшими подругами, значит, с другими ей было совсем плохо!
— Как шли ее дела после университета?
— Сначала мне показалось, что дела ее не так уж плохи. Она даже поговаривала о том, чтобы найти работу.
— Разве она не работала?
— У нее был постоянный доход. Именно тогда я впервые услышала этот термин. До этого я даже не знала, что такое существует. Мне нравится само выражение: оно звучит как титул — маркиз, виконт… Деньги были вредны для Донны, я думаю. Если бы ей приходилось самой зарабатывать на жизнь или если бы она знала, что когда-нибудь в будущем ей придется это делать, возможно, она взяла бы себя в руки. И в тот раз, когда мы с ней завтракали в кафе, я было подумала, что она так и сделала. Но потом… Она опять взялась за свое. Пошли старые штучки.
— Например?
— Очередные рассказы о соблазнителях. На сей раз, впрочем, это было не соблазнение, а прямое принуждение к вступлению в связь. Речь шла о каком-то психотерапевте.
— А почему вы так уверены, что она это придумала?
— В основном потому, что нечто подобное я слышала от нее не раз. Персонажи менялись, но сюжет оставался неизменным. Однажды это был преподаватель по истории искусств, в другой раз — кто-то с химического факультета…
— А эти ее истории когда-нибудь получали широкую огласку? Или она рассказывала только вам? Может, еще кому-нибудь в университете?
— Вряд ли она бы осмелилась. Это ведь все был сплошной вымысел. Или по крайней мере большая часть ее историй.
Кими уже почти забралась на колени к Саре.
— А может, она просто, как бы это сказать, неправильно истолковывала какие-то вещи? — спросила я. — Ну, например, если она осталась наедине с мужчиной в его кабинете и он попрощался с ней за руку, когда она собралась уходить…
— Кто знает! Может быть, простое прикосновение и могло запустить механизм ее фантазии. Но ее последний рассказ был не таков. Можете мне поверить. Мне пришлось выслушать все подробности. Рукопожатие там не фигурировало. Главное там было — половая связь. И вот когда Донна пустилась в подробные описания, я обратила внимание, что она в чем-то изменилась.
— В чем же вы увидели перемены? В том, что она заговорила о работе?
— В этом тоже. А еще… Вообще-то это довольно неприятные вещи. Вы уверены, что хотите услышать об этом?
— Нет, — призналась я. — И все-таки расскажите.
— Одним из симптомов болезни Донны была мания, э-э, щипать себя.
— Ругать себя?
— Это звучит слишком абстрактно. Да, бывало, что она поливала себя грязью. Но я имею в виду другое. Она мучила себя физически: обрывала ногти почти до мяса, щипала кожу, вырывала клочки волос. — Сара большим и указательным пальцами показала в воздухе, как Донна это делала.
Моя рука невольно потянулась к голове.
— Да, — подтвердила Сара, — на голове тоже. Но нечасто. Она делала хуже: выщипывала волоски на руках. Кожа краснела и воспалялась. Она еще терла и расчесывала эти места. Это выглядело просто омерзительно! Я ведь вас предупреждала. А в тот день, когда мы с ней завтракали вместе, на ней было платье с короткими рукавами, и я не заметила на руках обычных красных пятен и расчесов. Я подумала, что ей стало лучше. Донна была очень больна. И я ничуть не удивилась, когда узнала о ее самоубийстве.
Глава 13
— Поговори со мной, — сказала я Кими. — Расскажи мне все.
Мы с ней шли по Эпплтон-стрит по направлению к Харон-авеню. Поводок был у меня в левой руке, и я старалась удерживать внимание Кими исключительно голосом. Мариса всегда призывала играть на прекрасно развитых инстинктах собаки и на ее желании сделать приятное хозяину. Мариса занималась в основном золотистыми ретриверами. Но маламуты тоже любят делать приятное. А инстинкты у них прекрасно развиты — иначе им было бы не выжить в Арктике. И одним из наиболее развитых у Кими и Рауди был их превосходный аппетит. Если Бак прав, что Мариса со своими многочисленными ретриверами сейчас смотрит на нас с небес, она, вероятно, очень ругает меня за кусочки сушеной печенки в карманах парки и в перчатках. Но я работаю и голосом тоже!
— Молодец! Хорошая девочка. Рядом! Хорошо. Прекрасно. Пошли. Хорошо. Это совсем не больно, правда? Я ведь тебя не тяну. Вот тебе славненький лакомый кусочек. Сидеть!
Я слегка дернула за поводок и усадила Кими рядом.
— Молодец, Кими. Рядом! Я не хотела сделать тебе больно. Так уж получилось. Рядом, Кими. Молодец! Отличная работа! Домой.
С начинающими вроде Кими очень важно, чтобы «уроки» были короткими и неутомительными. Кроме того, у нас сегодня еще было много дел: мы собирались на выставку. Кими, конечно, еще не была готова участвовать в выводке молодняка. Рауди я тоже не заявила на выставку, потому что ССО он уже имел, а для Открытого класса был еще не готов. Это очередная ступень при переходе к ОСТ — Отличной Собаке- Товарищу. Я могла бы выставить его в промежуточной категории — между СТ и Открытым классом (никаких званий, просто приобретение опыта и ленты участника), но на этой выставке регистрация производилась лишь в основных категориях. Тогда зачем же готовиться, спросите вы. Все-таки я всегда допускаю, что Бак может оказаться прав: кусочки печенки в карманах Мариса, может быть, еще и простит мне, но если она увидит меня на выставке с двумя немытыми и нечесаными собаками, она, пожалуй, материализуется и отберет их у меня.
Вычесывать линяющего маламута — все равно что стричь овец. На щетке остаются пряди мягкого подшерстка. Заниматься этим можно только на улице. Но так как ни Кими, ни Рауди в тот момент не линяли, мы устроились в кухне. Единственная трудность состояла в том, что им обоим ужасно хотелось улечься на спину и подставить пузичко мягкой щетке из натуральной щетины. Стоять же смирно, пока я вычесываю другие места, они не желали. Я чесала их вместе, потому что мне хотелось сравнить их реакции. Будет ли Кими неприятно? Раздражает ли ее что-нибудь из того, что совсем не мешает Рауди? Ничего такого. Может быть, с ней и неважно обращались, но это было явно не то, что ей самой показалось бы насилием.
Физически я гораздо сильнее, чем кажусь. Я загнала Рауди в ванну и не выпустила оттуда до тех пор, пока он не стал совершенно чистым. Меня не покусали, но зато я была вся мокрая. Оставив Рауди сохнуть, я сменила воду в ванне для Кими. Боюсь, на вторую битву сил у меня не хватило бы, но выяснилось, что Кими приучена забираться туда сама, и даже не без удовольствия. Ее приучила явно не Элейн Уолш.
— Либо Донна сама тебя приучила, — сказала я Кими, окатывая ее водой, — либо тебя мыл кто-то другой, кто был очень добр к тебе. Но мне почему-то кажется, что Донна это делала сама.
Дело в том, что профессиональные грумеры никогда не предоставляют собственную ванну своим клиентам, потому что это опасно для человеческого позвоночника. Они пользуются специальными тазами, куда собаке не приходится так вскарабкиваться, как сейчас пришлось Кими.
— Видимо, она старалась все делать правильно, — внушала я Кими. — Она взяла тебя у Фейс. Водила тебя к Стиву, держала тебя в чистоте. Не обижала. Она тебя по-своему любила. Просто она была очень больна.
— Она перестала щипать себя, — сказала я Рите, — потому что переключилась на Кими.
Две самые роскошные и ухоженные лайки в мире гордо красовались перед Ритой. Зато я была похожа на пугало. Я отскребла ванну. Специальная жидкость должна была действовать еще минут двадцать, чтобы
