— Захотелось посмотреть, как ты тут живешь, — ответил он.
— Кто, я? Очень хорошо, спасибо. А ты?
— Да вот вернулся, как видишь, — проворчал он. — Долгое было путешествие. — А потом, смягчившись: — Я тут вчера слышал: ты продала дома Маэлоха, что в Конфлюэнте, и переехала сюда. Может, у тебя трудности? Он был моим товарищем. Я всегда готов помочь его вдове.
Она рассмеялась:
— Очень приятно, что ты меня так называешь, — она указала на два табурета, отставила свои припасы, вытерла руки, налила полные кружки меда из маленького бочонка и уселась рядом с ним. — Ты очень добр, но за меня не беспокойся. С тех пор как Маэлоха не стало, в городе мне стало плохо. Ну, кто я такая, единственная некрещеная. Мне и работу могли предложить самую что ни на есть последнюю. А здесь я опять свободна, и лес рядом, и люди ко мне хорошо относятся.
— Так ты не наемная работница у Друза?
— Нет, скорее арендатор. Жить одной, да еще и с маленькими детьми, небезопасно.
Эвирион постарался отбросить от себя мрачные мысли и, обратившись к ребенку, сыну Маэлоха, восхищенно пощелкал языком, понимая, что мать ждет от него этого.
— Ну, а как ты все это устроила?
— Король Граллон помог, — сказал Тера. — Обратилась к нему, когда невмочь мне стали соседская злоба да улицы эти узкие. Жаль, что сразу этого не сделала. Он мне очень помог. Друз взял мой дом не то для продажи, не то для аренды, а взамен построил мне вот это жилище и участком разрешил пользоваться. Мы с детьми на него работаем. Он нам платит и охраняет, — она довольно вздохнула. — На чистом воздухе, и сами себе хозяева. Так что молюсь за их здоровье — за Граллона и Друза, — только ты им об этом не говори. Вреда им от этого никакого не будет, правда? А, может, и поможет немножко. У Граллона столько дел, ему нужна помощь.
— Не знаешь, как у него сейчас дела? — обеспокоенно спросил Эвирион. — Слышал я мало, да и то как-то путано. Дома его не застал, так что сам я не мог ничего узнать.
— Он был сам не свой с тех пор, как погиб Руфиний. Слухи об этом ходили какие-то жуткие. Неудивительно, что он запретил об этом говорить. Да разве людям рот заткнешь. Стали шептаться по углам.
Эвирион кивнул:
— Да, история темная. Я о нем очень беспокоюсь.
— Успокойся. С тех пор прошло несколько месяцев, и он оправился. И не то, чтобы я сама это видела. Просто доходят до меня слухи. Вот и Друз с женой о нем говорили. Они тоже его очень любят. Да и местные людишки шептались. Думаю, тут Верания постаралась. Что за девчонка!
— Ну и слава Богу, — выдохнул Эвирион.
Тера скосила на него глаз:
— Вроде раньше ты его в друзьях не числил.
— Так это давно было, сразу после потопа. Ну а позже… особенно после битвы в Исе… он нам всем нужен.
— А ты мало-помалу его и полюбил. — И лукаво добавила: — И его, и его хорошенькую незамужнюю дочку.
В то же мгновение Тера поняла, что зашла слишком далеко, и торопливо продолжила:
— Но как твои-то дела? Путешествие, говоришь, долгое. Куда же ездил? И что там случилось?
Эвирион помрачнел еще больше.
— После гибели Ниалла я думал, что теперь все будет спокойно. Поначалу так и было. В северной Эриу, западной Альбе и Британии мы хорошо поторговали. А вот когда отправились домой, дважды повстречались с саксами. У них было много галер, и все кинулись за нами. Ни размеры, ни вооружение «Бреннилис» нас бы не спасли, если бы не скорость. Дуй ветер в другую сторону, лежал бы я сейчас на дне. Собираются огромные стаи волков. На будущий год мы услышим их вой у наших порогов.
Тера крепко сжала кружку:
— Несмотря на то, что случилось весной?
— Ну, саксы и скотты одновременно не явятся, — убежденно сказал Эвирион. — Маэлох об этом позаботился.
Тера заглянула ему в глаза и тихонько спросила:
— Правда? Ниалл ведь погиб не в Исе. Слухи ходят об этом, но все разные. Так что же с Маэлохом случилось? Почему он погиб?
Эвирион сделал вид, что не понял ее:
— Он преследовал шлюпки скоттов, ты это знаешь. В одной из них был Ниалл. Маэлох уже почти догнал его. А тут вдруг начался ветер и туман. Странная была погода в тот день.
— И вправду странная, — теперь она смотрела поверх него. — Я тут гадала по-своему, все пыталась узнать, что же там случилось. Ничего не вышло. Беспомощна я против того, что произошло. — Выпрямилась и сказала почти весело: — Ну, зачем мы все о грустном? Прожитые дни никто у нас не отнимет.
Черные месяцы не обязательно темные и мрачные. Напротив, они могут быть наполнены бездельем и удовольствиями. И в самом деле, летние труды закончены, а нынешней зимой выдалось много солнечных дней. Предстояло несколько мелких праздников, а потом и большой — зимнее равноденствие. Грациллоний и Верания удивляли слуг, частенько оставаясь в постели допоздна.
В комнате горели две свечи. Она переняла у него эту привычку, к которой он приучился в Исе. Обходились без медника: ведь на улице не слишком холодно, а дом у них теплый. Он чувствовал сладкий запах ее пота.
Верания села на скомканной простыне и потянулась за лежавшей на столе булочкой с изюмом, отломила кусок и протянула ему.
— Возьми, — предложила она.
— Спасибо, я пока не голоден.
— Ешь, набирайся сил. Они тебе понадобятся.
Он откусил из ее рук.
— Как, опять? — удивился он. — А все считают тебя такой скромной.
Она сморщила нос:
— Ха, не так-то хорошо ты знаешь женщин, как тебе кажется. В Арморике мне все завидуют.
Она склонилась над его подушкой, и волосы ее укрыли их, словно занавеской. Он взял ее за грудь, и тут же закапало молоко. Удивительно, как такая тоненькая женщина более года кормила ребенка. Может, поэтому она и не беременела больше. Оба они надеялись, что причина только в этом. И нельзя сказать, чтобы они не старались, во всяком случае с тех пор, как он оправился от горя.
Свободная рука ее беззастенчиво нырнула под одеяло.
— Ну-ну, — засмеялась она.
— Ох, дай отдохнуть.
Она подняла брови:
— Если ты устал, можешь здесь и оставаться…
— Нет-нет. Как можно устать с такой, как ты? Да я скорее в пыль рассыплюсь. — Он обнял ее за нежные лопатки.
— А что бы сказали люди, знай они, как этот грубый жесткий Грациллоний любит обниматься и как хорошо у него это получается? Как удачно, что и я это люблю.
— Да, у тебя это здорово получается.
Она прижалась губами к его рту и зарычала:
— Р-р-р.
В дверь забарабанили.
— Какого черта? — заворчал он.
Стучали изо всех сил. Слуги никогда бы себе этого не позволили.
— Иду! — крикнул он. Он чувствовал злость из-за того, что помешали, какая бы ни была тому причина.
