– Когда я задаю вопрос, мне нужен ответ, а не переспрашивание.
– Да, сэр. Мое мнение…
Еще одна короткая вспышка раздражения, на долю секунды. Фотографии на экране планшета менялись со скоростью одна в секунду: этого как раз хватало, чтобы оглядеть каждую сверху донизу. Разбитая техника, разбросанные тела. Дважды генерал возвращался назад, затем снова пускал слайды с прежней скоростью.
– Здесь далеко не столько техники, сколько сейчас в суммарном меню оперативной карты. При этом снимки сделаны 10–15 минут назад. По исходным оценкам, там был полнокровный батальон.
– Батальонная боевая группа, – машинально поправил Хертлинг. Как раз об этом он думал минут пять назад.
– Да, сэр. При этом на марше у них было вдвое больше техники, чем мы видим здесь. Система автоматического распознавания, конечно…
– Да уж, конечно… – невежливо перебил он капитана. Мнение пусть отлично организованного и опытного, но довольно молодого офицера на самом деле не было ему нужно. Просто от чужих замечаний и комментариев быстрее скакали собственные мысли. – Я тоже не верю в нее на все сто. Но ошибка вдвое… Или мы не точно оценили их силы, когда они вырвались из города, или…
Корпус «Хамви» грохнул, лязгнув панелями навесной брони. Подвеска от удара в днище загудела, и по телу прошла неприятная вибрация. Генерал лишь мельком взглянул вбок и снова сконцентрировался на снимках. Дорога… Судя по всему, русские специально 60 лет доводили дороги германского Кенигсберга до такого состояния. Чтобы посильно противодействовать миротворцам в 2013 году…
Сгоревшие танки и самоходные артустановки «читались» на снимках хорошо, а типы бронемашин он различал с трудом: мешал дым. Иногда выделенный компьютером объект невозможно было опознать вовсе. На месте БТР-80 или БМП-2 могло быть что-то гораздо проще, типа их нового «Тигра», – машины скорее для разгона демонстраций, а не для войны. Соответственно, какая-то доля счета автоматических распознаваний была «фальшиво-позитивной». Программе просто не хватало мозгов, чтобы сложить штрихи в единое целое.
– Но с другой стороны, – закончил он вслух, заставив капитана снова поднять голову, – часть уничтоженных в районе Приморска целей или не попали в охват съемки, или не читаются из-за полос дыма. Может выйти «так на так».
– Да, сэр.
Капитан снова уткнулся в свой экран, и, досмотрев слайды до последнего, генерал передал ему планшет обратно. Тот взял его не глядя, продолжая вводить что-то с барабанной скоростью с мягкой клавиатуры, выложенной на откидной столик. Такие бывают в самолетах, причем в эконом-классе. Так безопаснее…
Снова удар в днище, причем сразу после того, как машину мотнуло вбок и назад. Водитель за броневой перегородкой явно пытался обойти препятствие, но не сумел. Ладно, пусть такая дорога. Лишь бы в сторону Москвы.
Генерал сумел разглядеть столбы железнодорожной контактной сети слева и сориентировался, даже не пользуясь навигационной системой. Они двигались по улице Невского, до сих пор. По ощущениям – «Хамви» шел с приличной скоростью, по факту – нет. Это было паршиво. Хертлингу не нравилось, что он до сих пор в городе. И не потому, что он мог потерять контроль, – современные технологии не просто «допускали», а реально обеспечивали полноценное управление войсками с огромного удаления. Больше генерала тревожило возникшее за последние минуты и до сих пор не проходящее чувство опасности. Очень недавно он сумел отфильтровать это конкретное ощущение от фонового «что-то не так», но, успокоившись сначала, теперь он напрягся снова. Командно-штабная «Хамви» отличалась от машин эскорта отсутствием вооружения и обилием разнокалиберных антенн и по логике любого профессионального военного просто напрашивалась на выстрел. В лучшем случае – из автомата Калашникова, в худшем – из РПГ. А это город, причем чужой. До сих пор чужой, что бы там генерал ни говорил в камеры. И чистить его придется не один раз, и не два, и даже не три. По-серьезному чистить, с соблюдением наставлений и рекомендаций тактических курсов и неформальных отчетов прошедших Ирак дивизий. Бронебойно-зажигательная пуля АКМ с дистанции 90 ярдов пробивает 0,3 дюйма гомогенной брони. Эта навеска «Хамви» должна держать – но кому хочется попробовать, выдержит она или нет? А если стрелок будет не в 90 ярдах, а в 45? Генерал совершенно не был трусом, ему приходилось не только воевать, но реально бывать под огнем. Но он был реалистом и прекрасно понимал ценность собственной жизни, вложенных в его подготовку и опыт средств и так далее. Приравнивать все это, приравнивать ожидающие его, всех их, месяцы напряженной и интереснейшей боевой работы, будущую вековую славу, годы и века благоденствия страны, к чему-то мелкому… К жизни какого-нибудь одиночного русского морпеха, который сейчас может провожать машины несущейся мимо колонны стволом своей штурмовой винтовки… Это вызывало напряжение.
Машина замедлилась, потом снова пошла быстрее. Генералу захотелось приказать капитану ускорить их движение, потом он передумал. Пусть идет, как идет. Командир группы эскорта и так наверняка ведет их с максимально возможной в данных условиях скоростью. Скорость – это тоже защита, не хуже, чем крупнокалиберный пулемет на крыше лидирующей в колонне машины. Но лишние 10 миль в час могут не позволить вовремя отреагировать на опасность впереди, и так далее. Эскорт это прекрасно знал, знал, куда и когда ему надо прибыть, и в советах не нуждался. Ну вот, они снова ускорились…
В узкую щель бронестекла Хертлинг увидел, что они поднимаются выше уровня железной дороги, на виадук. Слева потянулись какие-то склады, столбы, и рельсы несколько раз мелькнули в просветах между раскрашенными буро-красным и серым зданиями и затем поднырнули уже под них. Дорога на этом участке была в хорошем состоянии, водитель головного «Хамви» добавил скорости, и остальные машины подтянулись ближе. Последовал довольно крутой поворот влево, затем, через минуту, вправо. Было неясно, зачем русским понадобилось строить шоссе с такими изгибами, учитывая то, что с обеих сторон были преимущественно пустыри…
Мысль не успела ни к чему привести. Впереди глухо ухнуло, и бронированный пол командно-штабной машины толкнул командующего в ноги. «Хамви» повело вбок, и, кинув планшет между колен, генерал сжался в кокон, согнувшись на сиденье и обхватив себя руками, ожидая удара. Рывок, удар, еще один рывок. Водитель сумел выправить занос, и удар по тянущемуся слева разделительному бордюру был скользящим. Скорость в забронированной почти полностью машине оценить было непросто, возможно, около 60 миль в час. Но и этого хватило – сразу погасла половина индикаторных огней на панелях, запищали зуммеры звуковой сигнализации систем связи.
Скорость постепенно упала, – причем это сопровождалось недовольным рычанием двигателя, поставленного на пониженную передачу.
– Цел? – спросил Хертлинг у адъютанта.
– Да, сэр. Немного прикусил щеку.
– Голова цела?
– Да. Вы почувствовали это? Меня будто ударили под колени наполненным водой мячом. Что это было, интересно?
Машина встала, и капитан под взглядом командующего поступил абсолютно правильно: быстро выключил свой монитор, уцелевший среди нескольких умерших, и вынул М-16 из зажимов под скамьей. Сам генерал достал из кобуры М1911А1, более широко известный как «Кольт – Правительственная Модель», и деловито дослал патрон в патронник. Большинство старших офицеров носили М9, «официально» сменивший «кольт» еще в середине 80-х годов прошлого века, но Хартлингу «беретта» никогда особо не нравилась.
В бронированную дверь стукнули дважды, и водитель спереди повторил этот стук, так же дважды глухо ударив в разделяющую их перегородку. Причем ударил он явно затылком, точнее, каской. Было понятно, что связи нет. Но в отличие от них водитель хорошо видел, что происходит снаружи. Капитан открыл замок, предусмотрительно придерживая винтовку свободной рукой. Ее ствол смотрел точно в открывшийся проем.
– Сэр? – осторожно спросили снаружи.
– Все нормально, Майкл.
– Я рекомендую вам выйти и посмотреть.
