записан в протокол с наших слов и не требовал никаких корректив.
Когда же этот вопрос возник на допросе контрразведки «СМЕРШ» и следователь услышал такой же ответ, что и в полиции Frauenfeld'a, он усмотрел в нем заранее продуманную ложь и подверг сомнению все наши остальные показания.
«Ваша цель, — говорил следователь, — сводилась тому, чтобы завести следствие на ложный путь и скрыть ваши истинные планы».
Наш побег в Швейцарию рассматривался в контрразведке как бегство от наступающих советских войск в нейтральную страну, где можно получить статус политического беженца с правом дальнейшего проживания. Он никак не вязался с тем, чего добивались мы.
Причем нами была выполнена лишь первая часть плана. Вторую мы собирались осуществить позднее (о ней мы, конечно, не могли говорить следователям полиции). Мы хотели перейти еще и швейцарско- французскую границу, чтобы попасть к союзникам, а затем и в советские войска. Но, находясь теперь в северной, а не Женевской Швейцарии, мы задумывались, как туда перебираться. Мы считали, что участие в войсках союзников против немцев станет свидетельством нашего отношения к ним.
Какое глубокое заблуждение! И тем не менее именно это было нашим намерением.
Побег и дальнейшие действия группы в Швейцарии меняли всю версию о «фактах» предательства и пособничества немцам. И следствие никак не хотело мириться с таким поворотом.
Сколько я ни встречал потом людей, доказывавших свою лояльность к советской власти, результат был всегда один: тюрьма, исправительно-трудовые лагеря и суровые сроки наказания.
После допроса и оформления протоколов нас отправили в общую камеру. Большая и светлая комната с двумя окнами, выходящими на улицу, располагалась в полуподвальном помещении, и поэтому верхний край окон позволял видеть тротуар и ноги прохожих. Все стены были исписаны надписями имен, городов, местечек и дат, в которых было трудно разобраться, — они были чужие и плохо знакомые.
В камере каждому полагалась железная койка с постельными принадлежностями и тумбочкой. На столике-шкафчике лежал толстый, изрядно потрепанный, с цветными вкладками, журнал на французском языке, что нас огорчило. Оставалось лишь рассматривать фотографии, не понимая текста.
Хотелось есть, но мы набрались терпения и ничего не просили у надзирателя. Ужин однако нам принесли. Он оказался вкусным — это была жаренная, нарезанная ломтиками картошка, с кусочками белого хлеба. Все это исчезло в мановение ока.
Поговорили о перспективах нашего пребывания здесь. Крупович, как наиболее осведомленный после общения с местной властью, настраивал нас на недельный срок. Хотелось верить, что долго здесь нас не продержат.
Он узнал, что отсюда нас отправят на месяц в карантинный лагерь. Он находится недалеко от Frauenfeld'a. После карантина нас ожидает лагерь для интернированных. Таковы были дальнейшие перспективы.
Утром принесли завтрак: кружку горячего какао, приготовленного по-домашнему, ароматного и вкусного, по куску хлеба с маслом и швейцарским сыром. Ничего подобного не ожидали в «застенках» эксплуататоров. Еще больше удивились, когда в обед принесли спагетти по-итальянски и компот из сухих фруктов. Вечером — кружка какао с куском хлеба и сыра.
Пища очень калорийная и вкусная, но малая по объему, отчего в эти дни мы не почувствовали полного и сытого желудка. Желудок, привыкший к объему, не хотел мириться с калориями.
В этот день мы не переставали удивляться проявлениям добра и человеческого такта. Они еще не раз напоминали о себе в Швейцарии. Только толстокожие и бесчувственные могли проходить мимо, не обращая внимания, я с благодарностью относился к ним тогда и теперь. Когда после обеда особенно захотелось выкурить душистую сигарету, неожиданно открылась «кормушка» и надзиратель просунул в нее несколько пачек сигарет.
— Возьмите, это от нас, — похоже, это была реакция на окурки из вывернутых карманов. Так страж порядка проявил свое отношение к людям, оказавшимся по воле судьбы за решеткой.
О Швейцарии ходило много «баек». Мы до этого слышали, что существует традиция, по которой отсутствие арестантов в стране отмечается белым флагом над тюрьмой. Хотелось проверить, так ли это и увидеть, не висит ли флаг над нашей крышей.
Швейцария, Швейцария!
Когда вспоминаешь эту страну, так и хочется добавить к превосходные эпитеты — «неподражаемая», «волшебная», «дивная», «сказочная».
Маленькая Швейцарская Конфедерация, вобравшая двадцать шесть кантонов, расположилась в середине Европы, в самом сердце Альп.
Ее заснеженные вершины, глубокие ущелья и водопады, альпийские луга, зеленые склоны гор, леса, рощи, голубые озера, бурные горные реки поражают человеческое воображение своей необыкновенной красотой и величием.
Дальнейшая жизнь в Швейцарии, в которой я прожил около десяти месяцев, служба в советской репатриационной миссии, связанная с ежедневными поездками в разные ее уголки на автомашине, позволили мне увидеть все эти красоты и по достоинству оценить их восторженным глазом художника.
Сухие цифры справочников плохо ориентируют человека на реальные масштабы, но я все же упомяну их: 400 км с востока на запад и 190 км с севера на юг и составляют истинные размеры этого государства. Общая площадь — 41,3 тыс. кв. км. Если задаться целью одолеть расстояние с Востока на Запад, то его можно осуществить за один день. Сегодня в Швейцарии проживает 6,5 млн человек, а в те в годы было поменьше — 5 миллионов.
В северной части население тяготеет к немецкому языку, скорее к его диалекту — Schwitzerdeutsch, французская, с центром в Женеве — к французскому и итальянская, с центром в Лугано — к итальянскому. Лишь небольшая часть швейцарского населения, расположенная в Северной Швейцарии, в кантоне Граубюнден говорит на ретроманском наречии, языке древних римлян.
Я не раз наблюдал за выгоном стада на высокогорные альпийские луга, где оно проводит большую часть года. Зрелище неповторимое. Звон колоколов и колокольчиков, привешенных разноцветными бантами к шеям животных, раздается далеко в горах, когда стадо уходит на пастбище или возвращается обратно. Мне нигде не приходилось видеть прыгающих коров, кроме Швейцарии. Прыгающие, как козы, коровы!
Не могу удержаться от восторженных слов в адрес швейцарской промышленности, мне пришлось побывать на часовых заводах в Бьене, Ле-ше-фо, где находятся известные миру заводы по производству часов «Лонжин», «Омега», женевская фирма часов по индивидуальным заказам «Патек», известные миру заводы «Испано-Сюиза», заводы по производству сверхточных станков электротехники и электроники, химических красителей, фармацевтических товаров и многого другого.
Административным центром Швейцарии является Берн, но ее главным городом, является все же Женева где я прожил недолгое время как интернированный и куда приезжал не раз в качестве туриста. На всю жизнь запомнилось знаменитое Женевское озеро и хорошо просматриваемый из окон поезда Лозанна-Женева обрывистый французский берег и седоголовый Монблан.
Помню, как однажды, в один из приездов, проходя с вокзала по мосту через Рону на противоположный берег, я остановился, зачарованный, у перил и наблюдал за редким зрелищем — две белоснежные птицы во вдохновенном полете пытались догнать одна другую, пока, наконец, обе не опустились на спокойную гладь воды…
Не забыть посещения Дворца Лиги Наций, где каждое государство оставило о себе память в виде своеобразных и неповторимых по своему национальному колориту зал. Побывал я в здании Международного общества Красного Креста, монументального сооружения, построенного по типу биржи со сводчатым потолком и владеющего удивительной по размерам картотекой.
Неизгладимое впечатление осталось после пасхального богослужения в православном Женевском соборе, уникальном сооружении в миниатюре, построенном на средства прихожан, с удивительнейшим
