Из-за отсутствия документальных свидетельств того периода трудно объяснить конкретные причины ослабления государства уйгуров. Вероятно, существенную роль сыграл переход от кочевого к оседлому укладу, неизбежно повлиявший на боевые качества конницы— их главного оружия. Общеизвестно, что у кочевников обеспечение необходимыми материальными потребностями занимало гораздо меньше времени, чем у оседлых земледельцев, большую его часть они отдавали совершенствованию навыков в области военного искусства.
С появлением на политической арене Азии могучей фигуры Чингисхана (1155–1227 гг.) и рождением Монгольской империи обстановка в регионе кардинально изменилась. Не остались в стороне от происходивших событий и уйгурские власти в Турфане. Они отвергли вассальную зависимость от каракитаев и добровольно подчинились Чингисхану. С одной стороны, их государство получило огромные привилегии на Шелковом пути, включая обеспечение функционирования его инфраструктуры, с другой— оно неизбежно оказалось втянуто в бесконечные завоевательные походы и междоусобные войны монголов. На протяжении XIII–XIV веков уйгуры постоянно участвовали в боевых действиях и несли большие потери, что впоследствии привело к утрате ими собственной государственности и ощутимой миграции местного населения во внутренние районы Китая.
Во второй половине XIV века в Турфанский оазис пришел ислам. Самый значительный из сохранившихся здесь мусульманских памятников— 37-метровый минарет Эмина (1777 г.), который находится всего в 2 км к востоку от города. Он назван по имени местного правителя, пользовавшегося особой благосклонностью и поддержкой всесильного цинского императора Цянь луна. Турфан и Хами долгое время играли ключевую роль в укреплении позиций империи в Синьцзяне. Строительство весьма помпезного сооружения (входной билет 20 юаней) завершил старший сын и преемник Эмина, князь Сулейман.
В 10 км к северу от городища Гаочан и в 50 км к востоку от современного Турфана, в живописном месте на крутом берегу реки Муртук (кит. Мутоугоухэ), расположен пещерный комплекс Безеклык. До недавнего времени отечественные и зарубежные китаеведы и тюркологи активно спорили о том, когда приступили к его строительству. Особенно часто востоковеды называли IX век, но было много и тех, кто относил начало работ к концу VIII или X веков. Только в начале 80-х годов прошлого века возобладала точка зрения, согласно которой первые пещеры буддийского монастыря в Безеклыке появились значительно раньше — в период существования княжества Гаочан, т. е. во второй половине V— первой половине VII века.
Прекращению дискуссии способствовала интересная находка на территории комплекса. В 1980 году специалисты обнаружили фрагменты буддийской рукописи с пометкой на китайском языке. Содержание ее сводилось к следующему: работа над текстом выполнена в пятый год пребывания у власти Цзяньчана. Поскольку ученым известно, что под этим девизом правил князь Цзюй Баомао, то им не составило особого труда определить конкретную дату подготовки рукописи — 559 год. Именно при династии Цзюй (499– 640 гг.) наступил период наивысшего расцвета независимого Гаочана.
В Безеклык мы с Ху Дацином приехали довольно рано, музейный комплекс был уже открыт. Приобрели билеты (по 20 юаней) и подошли к книжному киоску. Вероятно, продавщица хотела как можно скорее начать торговый день, она продала мне с весьма приличной скидкой несколько интересных книг, брошюр и буклетов.
Сейчас из 83 пронумерованных пещер древнего монастыря только в 40 сохранилась настенная живопись, общая площадь фресок составляет 1200 квадратных метров. В отличие от существующей практики в большинстве аналогичных комплексов их разрешено рассматривать как в одиночку, таки в составе экскурсионной группы, что, согласитесь, очень удобно. Открытые пещеры не закрываются на ключ после каждого посещения, поэтому всегда можно вернуться, освежить и проверить свои впечатления.
Самые ранние фрески, насколько мне известно, можно посмотреть в 18-й пещере, но нас туда не пустили. Первая пещера, куда удалось попасть, имела 17-й порядковый номер. Здесь представлена живопись эпохи Тан. Фрески этого периода можно увидеть также в пещерах 16, 28, 69 и некоторых других. Как уже отмечалось выше, танская императорская армия сумела восстановить контроль над Гаочаном в 640 году. Прежде в пещере стояли семь статуй, но они давно разрушены. Такая участь постигла все скульптурные изображения в Безеклыке.
Комплекс столкнулся с новой напастью, когда в эти места прибыли немцы Альберт фон Ле Кок и Теодор Бар-тус (1905 г.), а также англичанин Аурел Стейн (1914 г.). Они попросту срезали со стен понравившиеся им фрески, причем речь идет о десятках и сотнях квадратных метров настенной живописи! Известные в научном мире специалисты из Германии целиком обчистили пещеры 20 и 21, а прославленному британскому исследователю Центральной Азии приглянулась настенная живопись в пещерах 31 и 33. Справедливости ради следует признать, что А. Стейн действовал значительно скромнее и оставил после себя хорошо сохранившиеся крупные фрагменты, в том числе на западной стене в пещере 33.
Весьма вероятно, что восторженно описанный в книге А. фон Ле Кока «Скрытые сокровища Китайского Туркестана» («Buried Treasures of Chinese Turkestan») эпизод с «демонтажем», отправкой и демонстрацией в Берлине «всей живописи одного из немногих храмов» Безеклыка имеет непосредственное отношение к упомянутым пещерам. Во времена Уйгурского государства в них, судя по имеющимся сведениям, находился храмидикута. Большая часть вывезенных немцами фресок погибла в результате бомбардировок Берлина англо-американской авиацией в 1945 году.
В пустующей пещере 26 хранители музея организовали киоск, где продаются всевозможные сувениры и безделушки. Вероятно, это решение оправданно с финансовой точки зрения, но на посетителя с гуманитарным образованием производит неоднозначное впечатление.
Некоторые ученые до недавнего времени считали, что первоначально в Безеклыке был построен манихейский монастырь и лишь позднее его превратили в буддийскую обитель. Манихейство, как известно, исповедовали уйгуры, переселившиеся в массовом порядке во второй половине IX века в Турфан из Монголии. Конечно, они принесли в регион свои культурные традиции, благодаря чему в пещерах и на территории комплекса найдены памятники манихейского искусства. Однако выявленные материалы, свидетельствующие о его более раннем происхождении, не подтверждают предложенную гипотезу.
В то же время процесс органичного сближения манихейства и буддизма, характерного для рассматриваемого региона, объясняет наличие различных стилей в монастыре. Так, в пещере 38 сохранился фрагмент манихейских фресок. Кроме того, в его развалинах были обнаружены рукописи, шелковые ткани с рисунками, медные изделия и другие предметы, принадлежавшие последователям Мани.
Буддизм и манихейство сосуществовали на протяжении длительного времени, но влияние индийской религии постоянно усиливалось. Как отмечают специалисты, манихейство заимствовало многие положения буддизма и вносило их в собственное учение. Что же касается китайских версий манихейской литературы, то нередко создавалось впечатление, что они составлены «также и для иноверца-буддиста».
Характерный и часто повторяющийся сюжет настенной живописи в Безеклыке — образы жертвователей, щедро одаривавших древний монастырь. Фрески эти сохранились, в частности, в пещерах 9, 24 и 27, а основную их часть вывезли А. фон Ле Кок и Т. Бартус. Научные работники у нас в стране и за рубежом довольно активно использовали и используют их в своих публикациях, тщательно разглядывая соответствующие иллюстрации к книгам А. фон Ле Кока или фотографии, сделанные в музеях Берлина. Проблема правомерности изъятия фресок их, похоже, совершенно не интересует.
Позволю себе высказаться и по поводу красочно иллюстрированного издания «Пещеры Безеклыка», вышедшего в свет на китайском, английском и японском языках в Урумчи в 2002 году. Не буду останавливаться на ошибках по тексту, хотя их явно больше, чем хотелось бы, в том числе и на китайском
