За время непродолжительного общения с Буниным А. К. Перов почувствовал в нем прежде всего «его нравственное и физическое здоровье. В нем не было надрыва, не было позы, не было никаких психопатий, слава не оказала на него дурного влияния, не было в нем издерганности, злобы, мелочности, провалов и взлетов настроений. Ясность в словах и делах характерна для Бунина.
Он был сдержан по воспитанию и культуре, по натуре же легко зажигался и мог реагировать резко и недвусмысленно <…>
Он был, конечно, индивидуалист, но не затворник и, если частенько предпочитал уединение, то только в том случае, когда вокруг себя не видел настоящих собеседников. В обращении с незнакомыми людьми он был полнейшая корректность, но и некоторая суховатость. Ни о какой фамильярности или скатывании в сторону амикошонства, которое, увы, так часто бывает уделом даже очень интеллигентных русских людей, не было и речи.
Он очень быстро определял интеллектуальный и воспитательный „ранг“ своего собеседника и в каждом случае умел установить между собой и им совершенно точную дистанцию» [915].
В начале мая Бунин посетил Эстонию.
Он приехал в Тарту 5 мая, а не 6-го, как собирался. Л. Ф. Зуров пишет об этом 22 октября 1966 года:
«Иван Алексеевич нам написал из Тарту — Юрьева — Дерпта (письмо от 6.V.1938 г.): „Вчера был на минуту у той поэтессы (В. В. Шмидт. — А. Б.), письмо которой послал вам из Риги, — живет с матерью и братом в таком трущобном доме, что даже не во всякой слободе найти. А работает с утра до вечера и как весела!“»
Девятого мая он выступил с воспоминаниями о Толстом, Чехове, Куприне, Горьком и других. Газета «Сегодня» (№ 130, 11 мая) сообщала, что Бунин «прочел свою лекцию в театре „Вайнемуйне“, собрав много публики. Лекция прошла с большим успехом. В память о городе Тарту писателю был поднесен букет роз и красивый серебряный блокнот. И. А. Бунин пробыл в Тарту пять дней, посвятив это время отдыху после своей поездки по Литве и Латвии».
В Тарту Бунин встретился с поэтессой М. В. Карамзиной, с которой до этого переписывался, человеком очень оригинальным и талантливым [916].
Мария Владимировна Карамзина, племянница командующего Балтийским флотом адмирала Н. О. Эссена, известна своей книгой стихов «Ковчег» (Нарва, 1939). Она жила некоторое время за границей — в Териоках (Финляндия), потом в Праге, в 1926 или 1927 году, как писал ее сын М. В. Карамзин, переселилась в Эстонию.
Десятого мая Бунин отправился в Таллин. В этот день корреспондент газеты «Сегодня» (№ 130, 11 мая) сообщал:
«Сегодня в 7 часов вечера в Таллин прибыл писатель И. А. Бунин. На Балтийском вокзале его встретили многочисленные представители русских организаций, русская учащаяся молодежь, а также представители русской эстонской печати. Писателю были поднесены роскошные букеты цветов. И. А. Бунин был заметно тронут сердечностью оказанной ему встречи. На перроне вокзала его приветствовали встречавшие. И. А. Бунин остановился в гостинице „Золотой Лев“, где завтра примет представителей печати. Завтра же в зале „Эстония“ состоится его первое публичное выступление на тему „Мои встречи с современниками“. После лекции русская общественность в зале гостиницы „Золотой Лев“ будет чествовать писателя банкетом».
Газеты сообщали, что, «к сожалению, в Петсерский (Печерский. — А. Б.) край из-за недостатка времени в этот раз И. А. попасть не удастся» [917].
Этот факт следует особо подчеркнуть ввиду наличия необоснованных утверждений, будто Бунин приезжал в Покровско-Печерский монастырь и в Изборск. М. В. Карамзина также писала Бунину 17 сентября 1938 года: «Мне жаль, что вы не побывали в Печерах» [918] .
Л. Ф. Зуров сообщал 25 января 1967 года: «В Печерский край Иван Алексеевич не поехал. Весна была холодная. Боялся простудить голову. Остался в Тарту (Юрьеве) <…> (Он нам хорошо рассказывал о своем путешествии по весям и градам Прибалтики. Вернулся Иван Алексеевич совершенно больным и разбитым. Раздраженным до крайности. В Прибалтике его хорошо угощали. А пить ему было запрещено.) Многие печеряне побывали на вечерах Ивана Алексеевича, но для этого им пришлось поехать из Печер в Тарту и Таллин».
Из Прибалтики Бунин возвратился в Париж. Но надо было где-то обосноваться на лето, виллу «Бельведер» почему-то нельзя было дальше удерживать за собой. Третьего июля 1938 года из Парижа он уехал. «Больше недели, — писал он М. В. Карамзиной 20 июля 1938 года, — не зная почти ни часа отдыха, скакал по Ривьере, от Ментоны до Марселя, ища нам пристанища на лето, — и ничего не нашел» [919].
Не нашел он дачу и под Парижем. В конце концов Бунины сняли на время квартиру с садиком над Монте-Карло, во французской его части — villa «La Dominante», Beausoleil. Но пришлось здесь жить больше, чем предполагали, — видимо, с начала сентября и до января.
Январь и более половины февраля 1939 года Бунины прожили в Париже главным образом из-за того, что Иван Алексеевич должен был читать корректуру «Лики», выходившей отдельным изданием в Брюсселе. Затем возвратились они в Beausoleil. После бесплодных поисков — при скудных средствах — летнего пристанища Бунин опять снял виллу «Бельведер», куда должен был переселиться 1 мая.
Первого сентября 1939 года началась Вторая мировая война, «радио известило, — вспоминал потом Бунин этот день, — что немцы ворвались в Польшу и что завтра начнется всеобщая мобилизация во Франции».
Г. Н. Кузнецова и М. А. Степун в этот день выехали в Париж. Третьего сентября была объявлена война между гитлеровской Германией и Францией. В октябре Степун и Галина Николаевна «вернулись в Грасс на виллу „Жаннет“, а не „Бельведер“», — вспоминает Кузнецова, — куда Бунины переселились 27 сентября.
На «Жаннет» прожили они всю войну.
Виллу «Жаннет» спешно сдали англичане, уехавшие в Лондон, по словам Веры Николаевны, дешево, за 12 тысяч в год.
Это была, по выражению Бунина, «чудесная английская вилла, на такой высокой горе, что вид кругом необозримый. Писать до сих пор не могу, — сообщал он М. В. Карамзиной 18 ноября 1939 года, — все читаю или сижу на солнце (очень жарком) в саду. Однообразие, грусть, одиночество» [920].
Л. Ф. Зуров писал мне 4 апреля 1962 года: «Во время войны Бунины поселились на вилле „Jeannette“, построенной высоко на крутом каменистом обрыве, под которым проходит дорога Наполеона, ведущая на Гренобль. Там мы пережили итальянскую и немецкую оккупацию. Голодали <…>
При немцах Иван Алексеевич не напечатал ни строчки.
Ивану Алексеевичу из Швейцарии предлагали сотрудничать в издававшихся в оккупированных землях газетах и журналах, но он отказался. Был прислан потом к нам из города Канн человек. Мы думали, что это очередной гость, но он предложил Ивану Алексеевичу и мне сотрудничать в журналах и газетах. Мы отказались».
Двадцать девятого января 1940 года Бунин отправился в Париж, возвратился в Грасс 16 февраля. По-прежнему все читал, с грустью вспоминая Россию, свою жизнь там, давние годы детства и молодости. Стихи Надсона «Горячо наше солнце безоблачным днем…» воскресили многое в памяти, — «одни из немногих, — пишет он, — которые мне нравились когда-то — семнадцатилетнему — и теперь до чего-то чудесного воскресили всего меня той поры. Называется „В глуши“. Вижу и чувствую эту „глушь“ совершенно так же, как тогда — в той же картине (и теперь такой же поэтической, несмотря на то, что это Надсон)».
Все время он пристально следил за ходом военных событий по газетам и по радиопередачам, во время оккупации — по передачам из Москвы, Лондона и из Швейцарии. Десятого апреля 1940 года он пишет в дневнике: «После завтрака — нынче — открыл радио — ошеломляющая весть: немцы захватили
