— Разбойников где-то увидели, — недоуменно пожал плечами кузнец.
Иванушка встревожено выбежал на середину дороги, пробежал направо, налево, долго смотрел, вытянув шею, то в сторону Сабрумайского княжества, то Хорохорья, то вглядывался до ряби в глазах в серый неподвижный полупрозрачный лес и, наконец, вернулся к постольцам и недоуменно доложил:
— Нет нигде никаких разбойников, ни слуху, ни духу. Тихо кругом.
— Приснилось им, что ли? — недовольно проворчал Барсюк.
— Странные они какие-то, — задумчиво подытожил Иван и опустил приготовленный к осмотру иностранными коммерсантами огромный меч.
— Может, оно и к лучшему, что мы с ними не связались, — согласился с ним рудокоп и прислонил алебарду к стенке шалаша.
— Да отцепись ты уже от топора-то, коваль, — раздраженно кинул в траву булаву и буркнул купец. — Будем надеяться, следующие не такие дурные попадутся…
То ли ветреная фортуна решила посмеяться сегодня над ними в свое удовольствие, то ли все недурные проехали по сабрумайско-хорохорскому тракту до них или назначили сие событие на другой день, но с воплями «разбойники!!!» мимо них на всех парах пронеслось еще три каравана, причем охранник одного из них умудрился на всем ходу запустить в них большущей картофелиной[26].
— Негусто за полдня, — потирая растущую на глазах шишку над правым глазом, министр ковки и литья машинально крутил в огромной мозолистой руке бугристый крепкий корнеплод.
— Мешок бы таких… — вздохнул Барсюк.
— Можно в золе испечь, — плотоядно облизнулся на трофей Медьведка.
— На четверых-то? — с сомнением нахмурился Барсюк.
— На троих, — хмуро поправил его Воробейник, прикладывая леденящее лезвие двуручного меча к горячей нежной шишке. — Мне есть что-то не хочется.
— И мне, — вздохнул купец. — Вот если бы чугунок таких, да с селедочкой, с лучком, с масличком постным…
— А еще лучше с…
— А, по-моему, мы что-то не так делаем, — выдавил вдруг из себя признание поражения стоявший до сих пор поодаль молча и с расстроенным видом вдохновитель их провальной вылазки на большую дорогу.
Министры позабыли про картошку и выжидательно уставились на главу их маленькой миссии в ожидании продолжения или новых идей. Но ни того, ни другого не последовало, и Медьведка осторожно высказал предположение.
— А, может, им просто наш товар не нравится?
— Или фасон не подходит?
— Или размер не тот?
— Или расцветочка?
— А из врожденного такта они не хотят нас обидеть отказом, и поэтому под предлогом несуществующих разбойников проезжают, не останавливаясь? — с робкой надеждой развил его мысль Иванушка.
— Пролетают, я бы сказал, — угрюмо уточнил Барсюк.
— И предлог какой-то… надуманный… — неодобрительно покачал головой Воробейник. — Послали бы к веряве, да и дело с концом, раз не нравится. Артисты погорелого театра, ёшки-матрешки…
— А, может, надо товары спрятать в шалаш и попробовать сначала остановить караван, а уже потом начинать торговлю? — осенило рудокопа. — Хуже-то не будет…
Остальные переглянулись, пожали плечами и, не сговариваясь, понесли свой маленький арсенал под крышу.
Как и предвидел Медьведка, хуже не было. Но и лучше — тоже. Следующий обоз и впрямь остановился. Хорохорский торговец — купчик средних лет с подвижными хитрыми глазками — выслушал их предложение, вежливо покивал, горячо заверил, что если где по дороге до него дойдет весть о всемирной войне или хотя бы многообещающем локальном конфликте, он будет знать, где их найти, запрыгнул на телегу, и только его и видели.
— Но постойте!.. Подождите!.. Давайте договоримся!.. — захлебываясь словами от бессильного возмущения, Иван сделал несколько шагов вслед удаляющемуся обозу, но ни стоять, ни ждать, ни договариваться с ними так никто и не захотел, и последняя телега, кокетливо покачивая привязанным к задку ведром, скрылась за поворотом.
— М-да… — почесал в затылке министр ковки и литья, проводив скучным взглядом веселое ведерко.
— Д-да… — поскреб в бороденке министр торговли и коммерции.
— Э-хе-хе… — недолго подумав, согласился с ними министр полезных ископаемых.
— Стемнеет скоро… — глубокомысленно заметил Иванушка.
— Домой, что ли, повернем? — обвел товарищей потухшим взглядом приунывший Медьведка. — Хоть стой тут, хоть не стой — не идет торговец в город, хоть убей…
— И убью, если понадобится! — сердито вдруг сжал кулаки, похожие на молоты, Воробейник. — Людям жрать-то надо! На сколько в городе хлеба осталось, Барсюк?
— Дня на три-четыре… Пять, если ужаться и не шиковать…
— Да кто шикует-то?! Кто шикует?!.. — возмущенно вскинулся Медьведка.
— Все! — обиженно упер руки в боки купец. — Ишь, взяли моду — три раза в день есть!.. Экономить надо, экономить!
— Тебя послушать — так и один каравай можно на год растянуть! Если не есть вовсе!..
— Погодите, не ссорьтесь, не надо ссориться! — вскинул лукоморец ладони к раскипятившимся как три самовара торгпредам Постола, но кто его слушал, и ему не оставалось ничего делать, как только присоединиться к дискуссии, бессмысленной, бесцельной и беспощадной.
— …бесполезная затея!..
— …а какая полезная?..
— …собраться и уйти из этого города, куда глаза глядят!..
— …с такой жратвы они у нас скоро никуда глядеть не будут!..
— …да кому мы где нужны — излом да вывих?!..
— …но должен же быть какой-то выход!..
— …если купцов в город затащим, то будет тебе, высочество, и вход, и выход…
— …но мы только этим целый день только и занимаемся!..
— …кто виноват, если они в нашу сторону и глядеть не желают!..
— …вот если бы дороги, кроме нашей, не было, тогда бы они…
У спорщиков вдруг перехватило дыхание, они дружно ахнули, на мгновение замолчали, а потом в голос торжествующе воскликнули:
— Я, кажется, придумал!!!..
Невидимое за толстым слоем серого неба солнце, отчаявшись узреть сегодня не менее серую и безрадостную землю, уже направлялось на заслуженный отдых, когда из-за поворота показалась головная лошадь очередного обоза, флегматично влекущая тяжелый воз по однообразному унылому федеральному тракту.
И вдруг возчик ахнул, вскинулся, дернул поводья и испуганно затрубил губами:
— Тпру-у-у-у!..
Лошадь меланхолично пожала плечами, возвела очи горе, мотнула хвостом и неторопливо остановилась.
— Тпру-у-у!.. тпру-у-у!.. тпру-у-у!.. — прокатилось по колонне.
Обоз встал.
Со второго воза спрыгнул коренастый черноволосый человек в кургузом пегом тулупчике, с третьего
