охранников ее любезный супруг.
От открывшейся перед глазами мизансцены у царевны помутилось в глазах.
— У-у-у-у!.. — закричал кто-то страшно и, по какой-то загадочной причине, ее голосом…
Пришла она в себя оттого, что ее крепко держали несколько пар рук, а кто-то голосом Иванушки уговаривал:
— Не трогай, оставь их, пожалуйста, они не хотели меня убивать, они просто подумали, что я — разбойник!..
Пелена с ясных очей спала, Сенька опустила меч и бегло оглядела поле короткого боя: разрубленные шапки и чужие мечи в дорожной грязи, испуганно присевшие и втянувшие головы в плечи кони, и деревья у противоположной стороны дороги, украшенные гирляндами вцепившихся в далеко не самые нижние ветки бородатых мужиков.
— Ваньша, живой?.. — обеспокоено нашла она глазами перемазанного грязью царевича, вставшего грудью на защиту пленных под одним из деревьев, и с облегчением перевела дух.
— Живой… — пришиблено кивнул непокрытой головой Иван.
— А разбойники все тут? — снова заволновалась Серафима, пересчитывая притихших мужиков на ветках. — А зверь твой где?
— Да это не разбойники, Сеня, это купцы… — Иванушка покрылся пунцовыми пятнами, неопределенно взмахнул все еще сжимающей обломки лука рукой и опустил с убитым видом глаза, жалея, что провалился только до уровня лесной дороги, а не сквозь землю. — Тут… недоразумение такое, понимаешь… Я за зверя их обоз принял… А они меня — за разбойника… И обрыв я не углядел, под ноги их каравану и свалился…
Серафима задумалась, что бы такое сказать по этому поводу, чтобы никого не обидеть, и решила лучше промолчать.
Но заговорил самый толстый бородач на березе, метрах в четырех над их головами.
Может быть, он помалкивал бы еще, но ветка под ним начала угрожающе потрескивать и прогибаться.
— Так нам можно слазить? — пробасил он оскорблено.
Царевна кинула меч в ножны и равнодушно махнула рукой:
— Валяйте… Раз уж вам там так не нравится…
Возчики и охрана перевели дух и медленно поползли к стволам и вниз.
Купцу не пришлось утруждать себя, потому что ветка вдруг и без дальнейших предупреждений обломилась, и он, не успев охнуть, оказался рядом со своим товаром быстрее всех.
Царевич кинулся было поднимать и отряхивать его, но купец раздраженно оттолкнул руку непрошеной помощи и дождался своих.
— Извините, что так вышло… — спотыкался, заглядывая в сердитые лица, Иван. — Я честное слово не видел этого обрыва… И не думал, что здесь, в такой чаще, может быть дорога… И, кстати, разрешите представиться: Иван, из Лукоморья… А это моя супруга… Серафима… и наш проводник из Постола… Мы… охотники… вообще-то…
Старший, все еще обиженно косясь на царевну, шмыгнул носом и мрачно буркнул:
— Хверапонт, купец из Хорохорья. Везем хлеб в Сабрумайское княжество.
— Хлеб?!.. — в голос воскликнули охотники.
— Так это вам к нам, с таким товаром! — просиял счастливой улыбкой Бурандук.
— Мы у вас враз всё купим! — поддержал его Иван.
Ни один, даже самый мрачный и обиженный купец не может долго оставаться мрачным и обиженным, если речь идет о прибыли.
— Так у меня ведь зерно — первый сорт, отборное, — цепко прищурился он, обводя заинтересованным взглядом постольцев. — Я дешево за него не возьму.
— А… сколько вы просите? — чувствуя, как из середины груди расползается неприятный холодок, задал вопрос Иванушка.
Купец сообщил.
— Сколько?!.. — вытаращили глаза охотники.
— А я не знал, что зерно может стоить так дорого… — растерянно захлопал светлыми ресницами лукоморец.
— А оно и не стоит, — мило улыбнулась Хверапонту Сенька. — Правда? Оно стоит раза в три дешевле.
— Сколько?!.. — настала очередь таращить заплывшие жиром очи купчине. — Да я лучше его на землю прямо тут вывалю!..
— Прекрасно, мы соберем, — незамедлительно поддержала его намерения царевна.
— Коням скормлю!..
— Вместе с конями, — тут же внесла поправку она.
— Да это же грабеж среди бела дня!!! — торговец оставил попытки пробить крепостную стену совести царевны самодельными фигурами речи и прибег к более простому методу: обратился к Иванушке как к самому слабому звену в делегации и стал давить на жалость. — Да мне за него надо будет уплатить деревенским в два раза больше, чем вы предлагаете!.. А лошади? А возничие? А дорога? А ведь мне еще этим… — чиркнул он неприязненным взглядом по охранникам и, скрепя сердце, опустил напрашивающийся эпитет, — платить!..
— А вы с них за проезд обратно до дома плату возьмите, вот и отработаете свое, — изобретательно посоветовала Серафима.
Купец рассмотрел идею, принял к сведению, но покачал головой:
— Нет. Я лучше к сабрумаям поеду, и чего мой товар стоит, то за него и возьму. И еще больше.
— В два раза? — уступила Серафима.
— Нет, — не уступил купец.
— В полтора?
Купец помотал головой.
— А если подумать?
Он подумал, как и было предложено, и тяжело вздохнул:
— Ладно…
Лица охотников стали расплываться в улыбках.
— …скину сотню…
Улыбки застыли, так и не распустившись. Иван и Серафима переглянулись, пожали плечами и нехотя кивнули: мол, что с тобой делать, уговорил.
— Деньги наличными и сразу, — жадно договорил Хверапонт.
Холод в середине Ивановой груди, исчезнувший было, вспыхнул белым пламенем вновь.
— А… э-э-э… в долг?..
Презрительный взгляд купца пригвоздил его к месту и ненадолго лишил дара речи.
— В обмен на товар? — подхватила выпавшее из рук поверженного супруга знамя международной торговли царевна.
— Какой? — поморщился купчина.
— Н-ну… на мечи… — вспомнила результаты инвентаризации активов государства она.
— Ватные? — пренебрежительно поинтересовался он.
— Н-нет, железные, — недоуменно нахмурилась Серафима. — А на что они ватные-то, кому нужны?
— Как — на что? — ошалело захлопал очами торговец. — А если по голове ими попадет?
— Так железными-то даже лучше, — осторожно просветила она не посвященного, видимо, в тайны вооружений и способы ведения войны Хверапонта.
— Это смотря по чьей голове, — мстительно-многозначительно прокомментировал купец, всё еще не забыв позорное сидение на дереве и не менее позорное его прерывание.
— А вам, позвольте узнать, какие надо? — пришел на помощь супруге Иван, с трудом игнорируя и многозначительность, и крутящийся на языке ответ.
